Нина Владиславовна считала, что лучший вид на мир открывается не с высоты птичьего полета, а с двадцатого этажа, через тройной стеклопакет и желательно – с чашкой чая в руках. Ее мир был удобным, обустроенным и мягким, как стельки в ее дорогих мокасинах, в которые она тут же переобувалась, скинув тапочки, стоило только выйти на балкон.
Сегодняшний мир за окном был окрашен в промозгло-серый цвет поздней осени. Над городом висело тяжелое одеяло туч, с которых то и дело срывалась колючая изморось. Нина закуталась в ярко-бирюзовый кардиган, поправила на груди брошь в виде совы и вздохнула. Из окна соседнего подъезда донеслись чьи-то приглушенные крики – опять ссорятся. Она брезгливо поморщилась. Как людям не надоедает выяснять отношения, когда можно просто взять и помолчать в разных комнатах? Идеальный рецепт семейного счастья, проверенный на себе и Викторе Игоревиче за сорок лет.
На столе, рядом с чашкой с календулой, мягко пропищал ноутбук. На экране затанцевала иконка входящего звонка от «Ангелочек <3». Нина ткнула в клавишу с залипающей крошкой печенья.
– Приём, приём, моя хорошая, как слышно? – голос Ангелины звучал так, будто она только что пробежала марафон, хотя Нина точно знала: девочка не отходила от ноутбука дальше, чем на расстояние до чайника.
– Слышно тебя, как всегда, идеально, а вот Ричи почему-то не слышно, – Нина прищурилась, разглядывая на экране лицо подруги. Ангелина сидела, поджав под себя ноги в объемных разноцветных носках, а на голове у нее красовалась повязка с ушами лисички.
– Она спит, нагулялась за день на балконе. Я, кстати, новое печенье делаю, овсяное с клюквой. Рецепт из Австралии! – Ангелина триумфально потрясла над головой испачканным в муке фартуком.
– Опять эти твои опоссумы кулинарничают? – фыркнула Нина, но одобрительно кивнула. – Молодец. А я тут «Птичье молоко» купила, настоящую, по ГОСТу. Жаль, через монитор не передать.
Они обе мечтали об Австралии. О кенгуру, опоссумах и сиднееской опере. Эта мечта родилась случайно, во время одного из бесконечных Zoom-совещаний, и превратилась в их личную шутку, спасающую от уныния отчетных дней. «Вот поедем в Австралию, там и проверим эту кандидатуру», «Этот договор стоит больше, чем билет до Сиднея», «У меня сегодня столько работы, что я как коала, которая объелась эвкалипта и спит».
– Как твои? – спросила Нина, отламывая кусочек зефира. – Мама не звонила с предсказаниями о конце света?
– Звонила. Говорила, что папа видел, как НЛО над нашим районом кружило. Говорит, чтобы я на ночь окна не открывала, а то меня похитят. А Лиза… Лиза просила тысячу рублей на новый стикерпак для телеги. Говорит, иначе ее социальный статус в классе рухнет безвозвратно. Я сказала, что мой социальный статус на удаленке и так ниже плинтуса, и предложила ей помыть посуду за полцены.
Нина рассмеялась. Ей нравилась эта девочка. В двадцать четыре года – а Нина хорошо помнила свои двадцать четыре – она сама была уже замужем, ждала Сашу и боялась всего на свете. А эта – одна живет, сама на себя зарабатывает, сама печенье печет. Хоть и трусиха, но боевая.
– А у нас Виктор Игоревич велосипед новый присмотрел. Говорит, на нем до Австралии за неделю можно доехать, если через Китай и без остановок на сон. Пушильда с подоконника не слезает, птичек считает. Вчера одна синичка так нахамила ей, та даже усы надула.
Они болтали еще минут десять, обсуждая работу, глупые запросы от начальства и абсурдность заполнения электронных дневников очередности отпусков. Нина уже собиралась отключиться, чтобы подогреть себе чаю, как вдруг ее взгляд упал на окно напротив.
В обычно темной квартире на том же этаже в соседнем подъезде зажегся свет. Нина поморгала. Тот самый сосед, молчаливый и симпатичный мужчина лет сорока пяти, что появлялся там раз в неделю, стоял посреди гостиной не один. С ним был кто-то другой, высокий, но из-за угла обзора Нина видела только тень на стене.
