Эта книга, которую я начал писать в свои двадцать четыре года, есть плод моих размышлений с того момента, как я начал думать о чём-то высшем, нежели о моих каждодневных проблемах и своём внутреннем «я». Называть её романом было бы слишком самонадеянно, потому что это первая моя работа, если не считать стихи, которые я давно пишу. Мои стихи скорее помогали мне разобраться в себе, чем другим находить в них красоту, которую они, возможно, искали. Они не стали известными, как и моё имя. Если прочитать их все один за другим, может сложиться впечатление, что их писали разные люди, разных возрастов, эпох и разных социальных групп. Сам я не находил в них какой-то красоты, и они не заставляли меня вздрагивать, как если бы я читал стихи других авторов. Возможно, потому что я знал, что они мои, и ничего нового для меня в них не было.
Но эта книга, словно мой личный учитель, по мере того как я её писал, сопровождала меня в моих раздумьях, открывая всё новые и новые двери, за которые я раньше боялся заглядывать по разным на то причинам. Мне давно хотелось поделиться своим мировоззрением с другими людьми, да и писать у меня получается гораздо лучше, чем говорить. Я не красноречив, когда нужно высказать устно свою мысль или идею, шарахаюсь от одного предложения к другому, и у собеседника может справедливо сложиться впечатление, что я неискренен или где-то выдаю чужое за своё. Хотя сколько себя помню, я таким не занимался.
Другое дело – письмо. Тут если не прямой текст, то стиль письма многие авторы заимствуют у своих любимых писателей. Не хочу назвать это копированием или подражанием, так как и то и другое звучит и выглядит печально. Это скорее осадок от прочитанного, остающийся с читателем…
Такая история произошла и со мной. После «Маленького принца» Антуана де Сент-Экзюпери мне в руки попала его другая книга, малоизвестная, но ничуть не уступающая «Маленькому принцу», а иногда и превосходящая её, – «Цитадель». С первых и до последних слов она удерживала моё внимание, будто я был под гипнозом. Если «Маленький принц» был универсальной книгой, которую бы понял и взрослый, и ребёнок, то «Цитадель» определённо для взрослой публики. Тут нет никаких змей и лис. Всё гораздо серьёзнее. И после каждой главы хочется максимально впитать в себя эту энергию, так и льющуюся с каждой страницы этой прекрасной книги. Философия автора, его мысли, переживания – в этой книге прекрасно всё.
Я ни в коем случае не сравниваю себя с Антуаном де Сент-Экзюпери, а свой стиль с его стилем. Это был величайший писатель прошлого столетия, которого вряд ли кому-нибудь удастся превзойти. Во всяком случае, я так думаю.
«Крепость» – это больше моё вдохновение, которое таилось во мне, а после «Цитадели» я осмелился выложить свои мысли на бумагу, стараясь максимально сохранить свой собственный стиль, но также отдавая дань уважения великому французскому писателю.
Мой образ жизни кочевника не давал мне в полной мере отдаться любимому делу. Несколько раз я начинал писать, но ни одно из этих начинаний не удостоилось быть законченным, чтобы впоследствии выйти в свет. После каждой неудачи или простой потери мотивации я с треском проваливался в своей жизни, так как письмо всегда было и остаётся моим любимым делом, сопровождающим меня в течение всей моей хоть и короткой, но наполненной раздумьями жизни. Поэтому неудача в письме очень сильно сказывалась на моей жизни в общем.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что именно эти неудачи дали мне возможность собрать воедино мои разбросанные мысли – они, напиши я их раньше по отдельности, не дали бы той ясной и общей картины, которая в этой книге предстанет перед вами в полной своей красе. Эта книга должна была называться по-другому, а именно «Мне есть что сказать», но я передумал и назвал её «Крепость».
