«Кровавый бал»
Пролог
В одной из
больниц для душевнобольных летом этого года было не протолкнуться.
С чем связан такой «бум» доподлинно неизвестно, но врачи заверили,
что во всем разберутся и пугаться не стоит. А тем временем
профессор Закошанский, светило и идол для миллионов практикующих
психиатров, проводил ежедневный обход больных в своей клинике.
Разумеется, след в след, стараясь особо не разговаривать и даже не
дышать за ним следовала стайка молодых практикантов.
Вдруг
профессор остановился и прислушался к закрытой двери, которая вела
в палату для одиночек. Вот уже целый месяц там пребывает одна очень
юная особа, которая от переживаний и страданий просто лишилась
рассудка.
– Бедняжка! – глубокомысленно заметил
профессор и снял очки, чтобы потереть указательным и большим
пальцами весьма внушительных размеров нос. – Такая молодая.
– Простите, профессор. – осмелился
подать слабенький голосок один рыженький студент. – Кто
бедняжка?
– Итак! – внезапно всплеснув руками
профессор, чем несомненно перепугал и без того ранимую душу будущих
психиатров, резко развернулся на пятках идеально начищенных туфель,
выхватил папку с красным ярлычком и первым вошел в таинственную
комнату. – Приступим.
Честно
признаться, профессор был добрейшим человеком, всегда подкармливал
бездомных собак, даже одну распорядился взять для охраны
прибольничной территории, и приносил домашнее печенье с шоколадом
для своих студентов – это увлечение было вторым, после психиатрии,
главным делом в его жизни. Когда практиканты впервые попадали в эту
обитель, то были до глубины души поражены такой переменой
характера, ведь каждый знает, преподаватель Закошанский – тиран и
деспот, который только рад муштровать бедных студентов на предмет
наличия знаний и внушительных интеллектуальных способностей,
которые так нужны этой профессии. Но, когда профессор оказывался в
клинике, вся его деспотичность куда-то испарялась, оставляя после
себя добродушного профессора далеко за сорок лет, с примечательным
дефектом речи, он начинал шепелявить, когда раздражался, отчего у
студентов складывалось впечатление шипения, как у змей, поэтому
иногда профессора про себя звали Змеем Горынычем, или просто
Горынычем. А внешне он походил не на один десяток таких же
профессоров: невысокого роста, плотного телосложения, чуть
поблекшие голубые глаза, небольшая залысина с сединой по бокам и
как заключительная черта, твидовый пиджак с кожаными нашивками на
локтях и это в такую-то жару! Но факт оставался фактом – все, кто
хоть раз познакомился с таким человеком будут покорены с полуслова
на всю оставшуюся жизнь. Вот такой он, профессор Закошанский!
Но речь
пойдет сейчас не о нем, а о его подопечной – некой Нине С.,
поступившей ровно месяц назад с амнезией и глубокой депрессией,
судя по ее карте. Ей был прописан целый набор различных
антидепрессантов, бета-блокаторов, комплексов для улучшения
мозговой активности, но с каждым днем пациентке становилось все
хуже, и она таяла словно на глазах свеча, то впадая в буйство, то,
наоборот, ведя себя, как растение, вяло и апатично по отношению ко
всему. Это был безусловно интересный и одновременно удручающий
случай. Если дело пойдет так и дальше, то пациентке придется
вводить внутривенное питание.
Заходить к
ней в палату разрешено было только профессору и доверенному лицу,
которое профессор определял сам, дело в том, что пациентка очень
эмоционально реагировала на незнакомых людей. И сегодня эта честь
выпала тому самому рыженькому парнишке лет двадцати двух.
– Здравствуйте, Нина. – будничным
тоном поприветствовал он темноволосую девушку, лежащую на кровати
лицом к стене. Она вздрогнула, когда профессор назвал ее имя, но
повернуться не спешила. А профессор тем временем удобно
присаживался в кресло, что стояло напротив кровати.
