Они забрали моего ребенка, когда ему было всего десять часов от роду. Джейми назвал его Эндрю в честь своего отца. Мы произносили это имя вслух с разными интонациями, чтобы понять, как оно звучит. Эндрю. Энди. Но его так внезапно у меня забрали. Я не успела даже запомнить цвет его волос и глаз. Какая мать забывает такие вещи?
Я боролась за то, чтобы вернуть его, как тонущий борется за глоток воздуха.
Целый год прошел, пока я снова смогла прижать его к груди. Наконец-то я вздохнула спокойно и поклялась себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах больше не расстанусь с ним.
Войдя в церковь, я снова увидел ту красивую девочку. Я заметил ее еще раньше, в молодежном центре. Тогда она улыбнулась мне и сказала: «Привет». С тех пор я разыскивал ее.
Длинные церковные скамейки убрали в сторону, чтобы дети могли танцевать. Красивая девочка кружилась в танце с моим другом Китом, лучшим танцором в округе. Я смотрел на нее во все глаза, даже когда ко мне подошла моя подруга Эмили, как будто в церкви никого больше не было. Эмили спросила:
– Где ты был? Ты ведь на локине[1]. Это значит, что ты должен оставаться здесь всю ночь.
Ее брови стали похожи на две выцветшие галочки. Это означало, что она не в себе.
Я указал на красивую девочку:
– Кто такая?
– А я откуда знаю? – Эмили поправила очки на курносом носу. – Я тут вообще ни единой души не знаю.
На девочке была короткая юбка, длинные ноги легко летали над полом, когда она танцевала. Белокурые волосы были заплетены в такие клевые афроамериканские косички, никак не могу запомнить, как они называются. Короче, много-много длинных штучек по всей голове.
Я прошел мимо группы ребят, игравших на полу в карты, и направился прямо к той девчонке. Остановился в четырех футах от нее – достаточное расстояние для вежливого человека, как говорит мама. Я всегда подхожу к людям слишком близко, вызывая у них неловкость. Им нужно личное пространство, говорит мама. Но, даже стоя на таком расстоянии, я видел ее длинные ресницы. Они были похожи на перышки птенца. Однажды я видел птенца очень близко. Он выпал из гнезда в нашем дворе, и Мэгги забралась на лестницу, чтобы положить его обратно. Мне ужасно захотелось протянуть руку и дотронуться до вздрагивающих ресниц девочки, но я понимал, что это не самая удачная мысль.
Внезапно Кит остановился. Он смотрел прямо на меня.
– Что тебе надо, богатенький парнишка? – спросил он.
Я смотрел на девочку. Ее глаза под пушистыми ресницами были голубыми. В мозгу родились слова, которые переместились к губам так быстро, что я не смог их остановить.
– Ты мне нравишься, – сказал я.
Ее глаза широко открылись, губы тоже, так что получилось розовое О. Она рассмеялась. Я тоже. Иногда люди смеются надо мной, иногда со мной, и я надеялся, что это был второй случай.
Девочка молчала, но Кит подбоченился и снова раскрыл рот:
– Иди поищи кого-нибудь другого для своих привязанностей, богатенький парнишка.
Интересно, с чего это он все время называет меня богатеньким парнишкой, хотя прекрасно знает мое имя?
Я покачал головой:
– Но мне нравится она.
Кит встал между мной и девочкой. Он был так близко от меня, что я почувствовал неловкость, о которой говорила мама. Мне пришлось смотреть на него снизу вверх, от чего закружилась голова.
– Ты разве не знаешь, что такое личное пространство? – спросил я.
– Послушай, – сказал он, – ей шестнадцать. А тебе – жалкие четырнадцать.
