Отдельную благодарность за помощь в создании романа выражаю:
Семейству Сапего, коллективу Diada-arms, в частности Евгению М.,
Белокурой Мисс из Киева. Замечательной художнице из Курска и
очаровательному редактору, без которого данное произведение
осталось бы нечитабельным.
О чем думает добыча? Девушка идет по улице. Беззвездная ночь.
Шорохи крыс в сточной канаве, пьяные песни из притона за углом. Она
постоянно оглядывается, а в голове зарождаются ужасные сюжеты.
Страх и паника постепенно берут верх. Она не перестает накручивать
себя, придумывая вероятные напасти, которые ждут ее за поворотом
или идут по пятам.
Почему всех так заботят ее чувства? А как же охотник? Ему тоже
свойственны страх и нервозность. Ты подкрадываешься к ней.
Аккуратно переносишь вес с пятки на носок. До нее десять шагов.
Девять. Восемь. Вдруг хруст маленькой веточки, сорванной осенним
ветром, заставит ее обернуться? С каждым шагом нарастают сомнения.
А что если именно в момент нападения из-за угла выскочит случайный
прохожий? Может, просто встать и пройти мимо как ни в чем не
бывало?
До моей цели было шагов семьдесят, но я чувствовал лишь ноющую
боль в затылке. Она всегда настигает меня на стыке лета и осени. Во
фляге остался шнапс, и соблазн за время ожидания стал почти
невыносимым.
Мудрецы говорят, кто нашел свое дело, тот никогда не будет
работать. Я был одним из таких счастливчиков. Но сейчас почему-то
мои мысли были где угодно, только не здесь.
Я позволил себе поочередно вытянуть затекшие ноги, стараясь не
потревожить куст, служивший мне укрытием последнюю вечность.
Вдалеке пасмурные небеса Аморфии разрезала молния. Гроза
приближалась, и устроившие привал путники обернулись на звук
грома.
Лук слишком долго ждал своего часа. Изгибы покрашенного в черный
цвет дерева покрывали прилипшие листья. Я взял стрелу и провел
пальцами по серебристому оперению. Неужели перья совиные?
Стрела дрожит. В ладонях легкий мандраж, и шнапс вновь
напоминает о себе. Надо думать о цели. Говорят, если у тебя есть
мечта, нужно постоянно о ней думать и не отпускать. Каждое утро и
перед сном. Представлять, будто она уже осуществилась. Бред, но… Я
рисую в воображении надгробие. Имя — Бертрам. Дата смерти—
сегодня.
Я кладу одну стрелу на полочку, а вторую к ногам. Мне
понадобится два выстрела. Я соотношу трехлезвенный наконечник с
моей мишенью. Ветер слегка усилился, и я вношу небольшую поправку.
В этот миг исчезли лишние мысли, дрожь в руках и даже фляжка на
поясе на миг перестала существовать.
Я натянул тетиву, смакуя приятное напряжение в мускулах.
Улыбнулся и выпустил стрелу в цель.
Кто однажды слышал пение стрел, не спутает его ни с чем. Она
вонзилась в грудь чуть ниже сердца. Напарник только и успел
хрипнуть, а Бертрам уже рванул к единственному укрытию. Толстому
старому дубу, в тенях которого они устроили привал. Оставалось
несколько шагов. Спасительный соблазн. Но Бертрам ничком упал в
траву, и стрела с гулким стуком вонзилась в дерево.
— Думай, думай, — Берт спрятался за стволом и начал лихорадочно
соображать. Убийца прятался в кустах у дороги. Он мог поразить и
его, но Берт сидел боком и представлял менее удобную мишень.
Стрелок не стал рисковать, и это разумно. От спасительного пролеска
Бертрама разделял маленький луг, полный кочек и луж. Пока он
прячется за деревом, стрелок не сможет его достать. Возможно, он и
не планирует? Может, он хочет решить вопрос в честном бою лицом к
лицу? Нет. Это противоречит всему учению. А Бертрам должен был
знать все ходы наперед. Он воспитал охотника. Вырастил,
выдрессировал. Теперь пришло возмездие за созданное им чудовище.
Очевидно, стрелок не мог подойти на дистанцию выстрела незаметно. А
значит, он притаился в засаде заранее. Значит, он понимал, что цель
найдет защиту за дубом. А значит, Бертрам сейчас именно там, где
тот и планировал!
