Часть 1. Обыденность.
Вступление: О ком скребут кошки в душе у Джона.
Джон много думал о Клаудии. Любил ли он её? Нет. Для себя он решил, что нет. Считал ли он её красивой? И да, и нет, но в ней была своя изюминка. Было ли ему с ней хорошо? О, да. И дело было даже не в той животной похоти, что переполняла их обоих при встречах, которые, как они оба знали, имели всего лишь одну цель… Нет. Самое главное было то, что по окончании акта им обоим не хотелось уходить друг от друга! Была ли это любовь? Нет. Это были скорее деловые отношения двух давних бизнес-партнёров, идеально понимающих, чего же они по-настоящему хотят друг от друга. По окончании череды их встреч, которые сложно было бы назвать полноценными отношениями двух влюблённых голубков, Джон много думал о Клаудии. Жалел ли он о том, что всё кончилось? Да. Считал ли он, что ими обоими был сделан правильный выбор? И да, и нет. Видел ли Джон себя вместе с Клаудией, создающими семью и счастливо растящими в браке детей? Точно нет, ни в одной из множества версий будущего.
В какой-то момент Джон с горечью осознал всю сложность и неловкость ситуации с Клаудией. Не она была ему нужна на самом деле. Вовсе не она. И скучал он не по ней. Он скучал по самой идее, которую олицетворяла Клаудия. Идея, суть которой – синтез тайны и страсти, а также долгих разговоров и свободы. А ещё – отсутствия хоть каких-то рамок в головах у обоих. И если из этой идеи убрать Клаудию и заменить её на Лауру или Хельгу, то ничего не изменится. Джон скучал именно по самой идее, связанной с человеком, а не по человеку. Вот только ни в ком другом он больше эту идею не встречал. Думал ли Джон о Клаудии? Да. К его большой радости, она обещала приехать вновь перед празднованием Нового года. Ждал ли её Джон? Конечно!
Глава первая: Рутина
– Она должна быть здесь! Я точно знаю. – Джон виновато улыбнулся и развёл в стороны руками. – Ты уже подожди немного.
Полумрак, царивший в комнате, не особо скрывал грязь и запущенность квартиры в старом неухоженном доме. Пошарканный ковёр было не видно под слоем пустых упаковок от еды, сигаретных пачек и банок от пива. Джон, брезгливо переступая через мусор, аккуратно постучал костяшками левой руки по старым желто-коричневым обоям. Они были все в липком табачном налёте от постоянного курения в комнате. Увы звук был глухой.
– Тут кирпич, и здесь кирпич… – Вслух бормотал Джон. – Знаешь, это такая вещь… ее никогда нельзя взять в одном и том же месте дважды. Таковы уж правила. – Джон пожал плечами. – До сих пор не знаю почему так… А в новом месте иногда получается с первого раза, иногда нет. – Он немного поскрёб ногтем край отклеивающихся обоев. – Вообще ты сам немножко виноват. – Джон облизнул губы. – Почему у тебя дома нет нормальных ящичков или шкатулок? Что за помойка, в которой ты живёшь? Я брезгую искать у тебя в карманах. Как вообще можно так жить? Мне из-за тебя теперь приходится терять время и искать её где-то в стенах. А мне на работу завтра… Точнее уже сегодня. Ты, наверное, не знаешь, но каждый кирпич – это своего рода маленькая шкатулка, которая либо закрыта… Почти всегда закрыта, либо в ней можно что-то найти. Только ничего нового туда лучше не класть, и не спрашивай почему. – Джон снова облизнул губы. – Ты, наверное, думаешь: “кто ты такой? Зачем ты пришел ко мне в дом посреди ночи, а главное как?” Зефирчик почему-то называет меня жнецом. Банально как-то… Тебе не кажется? Мне нравится называть себя санитаром леса. Кирпично-бетонного леса. – Джон методично, костяшками двух пальцев простукивал стену. – Вот потому я и не люблю панельные дома, в них совсем нет души. В твоём же доме, душа есть. Грязная такая и очень тоскливая, но она есть. – Он вздохнул. – Раньше я был глуп. Думал, что ОН жаждет красоту и невинность, но позже понял, что люди, с кровью на руках и пороком в сердце, ему гораздо милее и приятнее. К счастью, пока я не понял такую простую, но безумно мудрую мысль, никого красивого я не успел убить. И если непорочная дева для НЕГО словно свежее яблоко, то ты… О! Нашел! – Джон подцепил край обоев простеньким складным ножом. – Ты для НЕГО словно элитный сыр с голубой плесенью. Или тот трюфель, что ищут свиньи. Ты ценишься гораздо больше.
