Сиэтл снова накрыла водяная
взвесь, что, в общем-то, было неудивительно для Города Дождей, и
вход в здание суда Округа Кинг пестрел зонтами. Пресса
разворачивала свой штаб, и пока журналисты вяло переругивались с
операторами, фотографы, не переставая, щёлкали затворами, стараясь
запечатлеть каждый шаг самого громкого процесса последних лет.
Возможно, слушаемое сегодня дело прошло бы мимо прессы, если бы не
известность главного фигуранта и жертвы. Сын вице-президента
«Боинга», выпускник Вест-Пойнта, капитан ВС США с идеальной
характеристикой и отличным послужным списком оказался на скамье
подсудимых. Прокурор просил максимальный срок, адвокат пытался
добиться минимального. И в свете разгорающегося скандала осознание
того, что сегодня решится чья-то судьба, отступало на последний
план, затмеваясь желанием сорвать куш на сенсации.
Подсудимый сидел прямо. Тёмные
волосы приглажены волосок к волоску, губы тонко сжаты. Ладони на
столе, ровная спина, спокойный, даже равнодушный, взгляд —
казалось, его совершенно не волнует шумиха в зале, который
постепенно наполнялся народом. Возможно, ему и в самом деле было
плевать на приговор, потому что сам он себя уже обвинил и
приговорил к пожизненному.
— Нам повезло, что назначили
судью Ричардса. — На скамью рядом опустился адвокат —
бойкая большеглазая брюнетка в строгом тёмно-синем костюме.
— Хотя я бы предпочла присяжных. Эй, ты меня слушаешь вообще,
Крис?
Крис скосил на неё глаза, слабо
кивнул и снова повернулся к пустующему пока судейскому креслу.
Разбирательство длилось три недели: опросы свидетелей, рассмотрение
документов, заключительная речь адвоката и прокурора. Объявленный
перерыв подходил к концу, и Дэниз, представлявшая его интересы,
только что вернулась от судьи.
— Ричардс не пойдёт навстречу
Саймону, будь уверен. Максимум, что тебе светит — пять лет, и
то навряд ли. Убийство в состоянии аффекта, отделаешься минималкой.
Крис вздрогнул, услышав небрежное
«отделаешься», будто речь шла не об убийстве, а о воровстве бутылки
виски из супермаркета. Наверное, он и не хотел так просто
«отделываться». Все дни, что прошли после ареста, он находился в
тумане. Приглушённые звуки, густой, спёртый воздух и полная пустота
в голове. Почти не спал, а если засыпал, то видел кровавое пятно на
перламутровых обоях и остекленевший взгляд, удивлённый, обиженный
даже. На вопросы отвечал механически, малодушно радуясь, что к нему
не пускают родных. Только Дэниз, которая пыталась вытрясти из него
хоть какие-то подробности рокового вечера. Он всё рассказал. Каждая
минута отпечаталась в голове с фотографической чёткостью.
— Всем встать!
Шорох в зале на какой-то
момент стал оглушительным. По лицу появившегося судьи прочесть
приговор было невозможно. За спиной Криса раздался шелест —
местный иллюстратор делал спешный набросок подсудимого.
— Суд готов огласить решение по
делу. Обвиняемый, встаньте.
Шум в ушах достиг, кажется, своего
апогея, и следующие слова Крис слушал, словно сквозь толстый слой
ваты.
— Кристофер Лаберт, вы
признаётесь виновным в причинении смерти по неосторожности при
обстоятельствах, обнаруживающих крайнее безразличие к ценности
человеческой жизни. По закону штата Вашингтон за убийство второй
степени вы приговариваетесь к пятнадцати годам строгого режима. Вам
понятен приговор?
Крис медленно, словно через силу,
кивнул. За спиной раздались громкие рыдания матери, а через проход
на второй скамье за прокурором подскочил высокий мужчина:
— Я добьюсь пожизненного,
Лаберт, даже не надейся выйти из тюрьмы! После того, что ты сделал
с моей девочкой, ты сгниёшь за решёткой!
