(рассказ)
Дверь, скрипнув, приоткрылась. На пороге возникло что-то бесформенное, в белом балахоне, похожее на привидение, и шёпотом спросило: – Закурить есть?
Петька Лесников привстал с кровати и кинул «привидению» пачку сигарет. Спросил унылым голосом: – Опять простыни дырявишь? Ох, выселит тебя комендантша из общаги. Вот увидишь, Витёк, нехорошие последствия.
Привидение махнуло рукой, село напротив Лесникова на табуретку, из-под белого балахона высунулась штанина джинсов. – Скукотища же какая, Петь. Я хоть немного народ попугаю – всё какое-то веселье, и мне и людям…
Сизый дым в сумерках комнаты свивался спиралью и медленно выползал в форточку. После третьей затяжки Витька спросил:
– Ты что на танцы не идёшь?
– Неохота, – вяло ответил Лесников.
– Переживаешь?
– Насчёт чего это мне переживать? – Лесников поднял голову с подушки.
– Ну-у, из-за неё, из-за Ленки…
– Брось, – Лесников махнул ладонью. – Не из тех она, из-за которых переживают.
– Говорят, ребёнок-то твой…
– Кто говорит? – тихо, но с раздражением, спросил Петька.
– Да все говорят, – развёл руками Витька.
– Знаешь, что? – Лесников повернулся лицом к стенке. – Дуй отсюда, нечистая сила, я спать хочу…
Вот уже который день Петьку Лесникова мучило плохое настроение. По натуре человек жизнерадостный, Петька испугался охватившей его печали решил про себя, что, видимо, в глубине его организма зарождается какая-то серьёзная болезнь… Не в нахальной же Ленке с химического факультета, в самом деле, причина его хандры.
Что тут такого душевно-надрывного, если прошедшей осенью они, как говорится, слегка полюбили друг друга. Без любви, ясное дело, на интим и под ружьём не пойдёшь. Ну, полюбили, потом – разлюбили. Тихо, без упрёков, без всяких нервных драм расстались. Жизнь продолжалась, на место Петьки быстро нашёлся чернявый симпатяга Налиджан, и Ленкино место возле Петьки не пустовало.
Сейчас начало лета – и у Ленки родился сын. Событие, конечно, рядовое – в масштабах страны. Родился так родился, пусть считается пока… Но в общежитии все заговорили, что мальчик – копия Лесников. А Налиджан при встрече коварно щурил восточные раскосые глаза.
«Нашли дурака, да? – мысленно огрызался Петька, представляя, как Ленка направляет против него общественное мнение. – Не на того напали. Не выйдет фокус».
И Лесников приготовился к длительной моральной осаде. Однако несчастная мать-одиночка не лила слёз у его ног, не бегала по деканатам-ректоратам, а, напротив, ходила гордая, будто совершила бог весть какой подвиг.
На первом зачёте в эту летнюю сессию Петька здорово «плавал». Преподаватель чмокал губами и закатывал глаза под брови, что означало, что Петькины ответы не совпадают с его мнением на заданные вопросы. Потом вернул Петьке обратно зачётную книжку. Тут в аудитории кто-то ляпнул, что у Лесникова родился сын, поэтому он никак не может сосредоточиться. Преподаватель счёл сию причину «уважительной», забрал у Петьки зачётку и вывел в ней «зачёт». Петька буркнул «спасибо».
– Видишь, какой помощник у тебя народился, – заметила Петькина однокурсница, «девушка в годах», прозванная «Тётей Полей». – Вот, уже помогает бате в учёбе. – Ну уж, мда, – протянул хмуро Петька. – Пусть лучше бы Налиджану помогал.
– При чём тут Налиджан? – всплеснула руками тётя Поля. – Тебя хоть совесть чуть-чуть мучает?
– При чём тут совесть. Совесть, совесть… – бурчал, уходя Петька.
Тем же вечером Петька зашёл в комнату к тёте Поле. – Давай, мать, чайку, что ли, попьём, – непринуждённо предложил он, усаживаясь за стол.
Тётя Поля любила угощать навещавших её однокурсников чаем со всякими там печёными рукоделиями, которые были её единственным шансом понравиться какому-нибудь мужчине.
