Глава 1. Там, где живут одуванчиковые сны
В самой сердцевине Леса-Который-Шепчет, где деревья растут под мелодию ветра, а тропинки извиваются, словно ноты на партитуре, жил да был Орешек. Его домик-норка располагался меж корней древнего Дуба-Мудреца, который по утрам рассказывал сказки из глубины земли, а по вечерам – истории с Луны.
Орешек был не просто зайчонком. Его уши, цвета спелой пшеницы, ловили не только ветер, но и тихие вздохи земли – те, что слышны лишь тому, кто умеет слушать сердцем. А его лапки оставляли на утренней россе следы, похожие на маленькие бархатные сердца.
Каждое утро Орешек просыпался под шепот Говорящих Камешков у входа в норку. Они перекатывались, позванивая, как хрустальные колокольчики, и предсказывали погоду. А по стенам норки, в узорах из глины и корней, светлячки-художники выводили светящиеся фрески – сцены из вчерашних снов обитателей леса.
Но в то утро всё было иначе.
Лес проснулся без песен. Небо, обычно цвета василькового мёда, покрыла серая Туча-Без-Имени. Птицы, дирижёры утреннего хора, молчали. Цветы-колокольчики не звонили, а кусты ежевики свернулись в клубочки, словно испуганные ёжики. Даже воздух застыл, пахнущий не мёдом и хвоей, а тишиной.
– Что случилось? – прошептал Орешек, прижимая к груди свой потертый мешочек, набитый сушёной ромашкой и лепестками забытых снов.
В ответ только эхо пропело: «-чи-ло-о…»
И тогда Орешек увидел её.
Маленькую пчёлку Ариэль с крыльями, переливающимися, как крылья феи. Она сидела на подоконнике его норки – на резном грибе-боровичке – и безуспешно пыталась сложить дрожащие крылышки.
– Она забрала все краски, – прошептала пчёлка, и её голосок звенел, как треснувшая росинка. – Забрала песни. Даже мой утренний нектар стал безвкусным…
Орешек молча достал из сундучка крошечную чашечку из дубовой коры, которую ему подарили Береговые Феи за то, что он помог вернуть им унесённый ветром серебряный челнок. Он налил в неё каплю росы, которую собирал всё лето с паутинок в Луговине Шёпота.
– Попей, – сказал он. – А потом расскажи мне про ту тучу.
Ариэль сделала глоток, и её усики задрожали уже не от страха, а от удивления.
– Она боится, – прошептала пчёлка, и из её глаз скатилась слезинка, превратившись в крошечную жемчужинку. – Она думает, что её никто не любит. Поэтому и крадёт краски, чтобы стать яркой… Она даже поговорить ни с кем не решается – только шепчет с Ветром-Путешественником, и то украдкой.
Орешек посмотрел на свою скромную рыжую шёрстку. Он не умел рисовать радуги. Не мог подарить туче крылья. Но он знал кое-что важное, о чём ему как-то рассказал Дуб-Мудрец: «Самые тёмные тучи таят в себе самые яркие звёзды. Нужно только помочь им вспомнить об этом».
– Если она хочет красок, – сказал он твёрдо, поглаживая барсучка, – мы подарим ей наши лучшие воспоминания. Те, что светятся даже в самые тёмные ночи.
Глава 2. Шёпот, который умел становиться радугой
Решение Орешка повисло в воздухе, словно обещание. Но как подарить воспоминания? Они не завязываются в платочки и не хранятся в сундуках. Они живут в сердце, переливаются, как мыльные пузыри, и улетают, если за ними не уследить.
– Воспоминания? – тихо позвала Ариэль, и её усики дрогнули. – Но они же невидимы!
– Невидимы для лап, но не для души, – ответил Орешек и потянулся к старому дуплу в корнях Дуба-Мудреца. Там, в бархатной темноте, хранилось то, что он собирал много-много лун: Сундук Забытых Шёпотов.
Это был не простой сундук. Его когда-то сплели из лозы и лунного света пауки-волшебники, а вместо замка на нём висела капля утренней росы, которая никогда не высыхала. Внутри лежали:
– Смех ручья, записанный на лепестке пиона;
– Танцующие тени
