О, мой кот
нас обоих поймали
в полиэтиленовый мешок.
Егор Летов
Они явились днем, перед обедом. Выдрин заливал кипятком лапшу в контейнере, когда в дверь позвонили. Сначала длинно, затем несколько раз коротко, резко. И сразу начали стучать. Выдрин замер с чайником в руке посреди кухни. Он подумал о пожаре. Хотя дымом не пахло. Потом он подумал о лопнувшей трубе и мокрых соседях, живущих этажом ниже. Мелькнула даже безумная мысль о бывшей жене. Может, вспомнила спустя два года о затерянных под кроватью трусах и прибежала возвращать? Закрыв контейнер крышкой, он поставил чайник и вышел в прихожую.
– Открывайте немедленно! – крикнули из-за двери.
Выдрин посмотрел в глазок. На площадке стояли трое.
– Мы знаем, что вы дома, – сказал тот, который стоял ближе других. – Мы слышим музыку.
Из колонки играл Franz Ferdinand. Выдрин машинально сунул руку в карман штанов, нащупал смартфон и убавил громкость.
– Если вы не откроете, вынесем дверь. Не создавайте себе лишних проблем.
Выдрин несколько раз повернул колесико замка. Дверь тут же грубо распахнулась. Они вошли, оттеснив его вглубь прихожей. Впереди оказался невысокий, жирный мужик, с одной сплошной черной бровью. Она напоминала дохлую сколопендру, прилепленную к узкому лбу.
– Капитан Черненко, управление «Ч», – сказал он и показал удостоверение.
Двое других тоже достали удостоверения.
– Старший лейтенант Шмурнов, – представился рыжеватый крепыш.
– Младший лейтенант Синявский, – добавил третий, молодой и худощавый, похожий на стажера.
Немного судорожно Выдрин попытался заглянуть во все удостоверения, но не успел толком прочитать ни одно. Мелькнули печати, фотографии в мундирах, размашистые подписи. Потом удостоверения были убраны.
– Выдрин Александр Иванович? – спросил Черненко.
Сколопендра шевельнулась. Будто ожила.
– Да, – выдохнул Выдрин. – А что случилось?
– Не делайте, пожалуйста, резких движений, держите руки на виду, – сказал Шмурнов.
– Я не делаю, держу. А в чем дело?
– Где он? – спросил Черненко, глядя исподлобья.
– Кто?
Выдрин подумал о своем дошираке.
– Не надо прикидываться дураком, – добавил Шмурнов. – Ведь все равно никуда не денется. А вас привлечем за укрывательство.
– Да о ком речь-то? Объясните мне.
Он вспомнил своего спившегося друга Диму. Тот лежал в дурдоме. Потом вспомнил бывшего тестя, страдающего недержанием кишечных газов. Страдающего ли? Тот жил в области. О ком еще может идти речь? Отец умер. Брат эмигрировал. Жена ушла. Директор на прошлой неделе назвал его кретином. Ну и жизнь.
– Проверить помещения, – скомандовал Черненко. – А вы стойте на месте, Выдрин.
В квартире было две комнаты. В одну зашел Шмурнов. В другую Синявский. Черненко продолжал не мигая глядеть из-под брови. Выдрину было смешно и страшно.
– Извините, – пробормотал он. – Но я и правда не понимаю, что происходит. Вы не могли бы объяснить?
– Чуть позже вам все объяснят, – сказал Черненко.
– Здесь! – раздался из спальни юношеский голос Синявского. – Он тут, тут!
– Идемте.
Из гостиной вышел Шмурнов, почесывая нос дулом пистолета.
– Убери, – сказал Черненко.
Они зашли в спальню. Синявский показывал пальцем на кровать.
– Вот он, голубчик, дрыхнет. А я говорил, они днем дрыхнут, а ночью бесятся.
– Фу, какой мерзкий, – скривился Шмурнов.
Выдрину стало обидно. «Козел», – подумал он.
Посреди кровати, свернувшись калачиком, спал выдринский кот Диего породы донской сфинкс, похожий одновременно на рептилию и старичка.
– Игорь, понятых! – скомандовал Черненко.
Радостно засопев, Синявский вышел. Шмурнов наклонился к коту и громко сказал:
– Встать!
Диего приоткрыл недовольные зеленые глаза.
