1
Как всегда, я ввязалась в приключение на свою
пятую точку из-за подруги, а теперь пытаюсь расхлебать.
Договорились с друзьями ночь на Ивана Купалу отметить в деревне, у
какого-то там знакомого Жени, моей подруги. Эта женщина – нечто -
безответственная, бесшабашная, попадающая в очередные приключения и
звонящая посреди ночи с воплями и слезами: «Лис, помоги, если ты не
поможешь, никто не поможет». Тьфу, тоже, блин, скорая на помощь!
Так вот эта мадам познакомилась с очередным кавалером, ехать одна в
лесную деревню не захотела и потащила меня. Я же добрая душа (читай
– безмозглая и управляемая дура) поехала.
Нет, все было, как говорят, чин чинарем: руки мальчики не
распускали, ухаживали, стемнело – разожгли костры, сигали через них
как молодые жеребцы. Я улыбалась, но держала ухо востро: моя сумка
при мне – лекарства, немного денег, прочее, даже перцовый баллончик
на всякий случай. Разговор у костра шел о том, что здесь растет
трава «бегучий огонек». Ею можно открывать клады, забытые тропинки,
даже двери в другие миры – только взять ее в руки и загадать, а она
и поведет. Все загалдели, что в такую ночь стоит поискать эту
траву, кто-то, мистически настроенный, доказывал, что это возможно,
скептики ядовито подначивали. Я улыбалась: ага, сейчас, только бы я
по лесу в полной темноте не шарахалась, кому надо, тот пусть и
ищет.
Нет, правда, часть ребят пошли искать, а
скептики сидели у костра и смеялись, называя все это средневековыми
бреднями. Оставшиеся трусливые мистики (как понимаю, деревенские)
сказали, что тут неподалеку есть заброшенная избушка умершей в том
году ведьмы. Ее никто не трогает, так как боятся, что она может
отомстить тому, кто туда зайдет. И вообще, она не умерла, а ушла в
другие миры, возможно, что скоро вернется. Ой, сколько мистики я
наслушалась, аж голова разболелась! Достала анальгин, выпила. «Ну,
Женька, погоди! Завтра я тебе все припомню!» Я кинула на нее
многообещающий взгляд, от которого она съежилась.
Ребята, протаскавшись по лесу часа два, пришли
на запах жарившегося шашлыка. Как и следовало ожидать, с пустыми
руками. Над ними посмеялись и накормили несчастных страдальцев. К
избушке бабы Яги их не пустили: и темно, и страшно, и рядом болото
– сорвутся ненароком, потом ищи-свищи ветра в поле.
Потом танцы, песни под минус и гитару. Около
половины двенадцатого все гопом пошли купаться. А визгу было на
озере! Наверное, все лешие и кикиморы попрятались, а русалки с
водяными в болото удрали, чтобы их не затоптали. Минут через
двадцать я, как самая трезвая, повыгоняла всех из воды и
категорически потребовала, чтобы все поименно отозвались и
вернулись в лагерь, хамски заметив, что покувыркаться можно и
удобнее в палатке, а не среди грязи и антисанитарии. Как не
странно, но все мне вняли и отправились к костру. Хвала Богу, все
были на месте. Чтобы никто не лазал по ночному лесу ядовито
заметила, что не знаю о нечисти, а вот утонуть в болоте или
наступить на гадюку – тут можно всегда. Женская половина стала
внимательнее смотреть под ноги, а мужчины тщательно повытряхивали
подстилки, на которых сидели дамы.
Едва прошла перекличка, я пошлепала в палатку.
Осмотрела ее и легла спать. Но неугомонная Женя заскулила у
входа:
- Лис, а Лис, я в туалет хочу, пошли, а? Я же с Костиком не пойду.
– Я выругалась через зубы и полусонная выползла из палатки,
прихватив по привычке свою сумку.
- Бумага есть?
- Не-а, но у тебя же есть, Лис? – Опять выругалась и протянула
кусок туалетной бумаги. Сама себе удивляюсь, какого черта я с ней
общаюсь? Пользы от этого общения – как от козла молока, только
неприятности. Вот и сюда меня притянула зачем-то. Она с Костиком
кувыркаться будет, а мне что делать?
