Ой, при лужку, при лужке,
При широком поле.
При знакомом табуне
Конь гулял на воле.
Ты гуляй, гуляй, мой конь,
Пока не поймаю,
Как поймаю, зануздаю
Шелковой уздою.
«Ой, при лужку, при лужке».
Русская народная песня[1]
- Ах, матушка, он же старый, -
капризно сморщила я носик, играя роль избалованной домашней
девушки. – Ну посмотрите! У него ужасные морщины! А этот острый
нос? А круги под глазами? Он, наверное, старше батюшки!
Мать раздраженно нахмурилась –
черные брови сошлись у переносицы. Она терпеть не могла, когда
кто-то напоминал ей о ее возрасте. Как же, сорок два года! Почти
что старость! И три взрослые дочери! Да еще и внуки есть!
Старшую дочь она родила в
девятнадцать. Той, Алисе, было уже двадцать три. И семья есть, и
двое деток, и свой дом с достатком. В общем, жизнь, считай,
удалась.
Средней, Виктории, недавно
исполнилось двадцать. Она ходила брюхатая и радовала мужа хорошим
настроением, чудесным аппетитом и постоянным отсутствием головной
боли по ночам.
Младшая, я, Елизавета, Лиза,
Лизетта, Лизавета, как угодно, позавчера отпраздновала свое
восемнадцатилетие. Взрослая уже. Совершеннолетняя. И меня надо было
срочно выдать замуж. Пока еще кто-то брал.
Как же, девушки – товар скороспелый.
Не успеешь оглянуться – испортятся. Ну, или переспеют, сами с веток
на землю упадут, испачкаются. Слухи о них пойдут нехорошие. И кто
тогда такую, порченую, замуж возьмет? Правильно, никто. Обзовут
заслуженно старой девой и отправят в самое дальнее имение –
рукодельничать и сплетничать.
А я… Я, неблагодарная дочь, ни замуж
не хотела, ни сплетничать не желала. А потому дурачилась и исправно
портила матери нервы уже три часа.
- Лизетта, - мать говорила спокойно
и старательно держала себя в руках. Пока. Нервы еще на это
оставались. Но я прекрасно осознавала, что в любой момент ее
терпение закончится. И тогда меня ожидает любое, даже самое
суровое, наказание на мои выходки, - ему даже сорока нет. Твоему
отцу, между прочим, сорок пять. А ему, - внимательный взгляд на
магснимок, - всего лишь тридцать восемь.
Ну да, конечно, тридцать восемь, как
же. Так я и поверила. Там все сорок, если не больше. По лицу же все
видно. Впрочем, мне ли выделываться. Ведь в теле Лизетты уже год
как вынужденно находилась тридцатисемилетняя попаданка, Трофимова
Алина Витальевна, менеджер среднего звена, понятия не имевшая, как
дальше жить в этом мире.
Нет, мужик на магснимке был очень
даже симпатичны, тут я ничуть не спорю. И не старый, тем более для
меня настоящей. Но все дело было в том, что я отчаянно не хотела
выходить замуж по расчету. Начитавшись легких любовных романов, в
том числе и фэнтези, с магией и другими мирами, я давным-давно
грезила о настоящей любви, сметающей все преграды, и отчаянно
надеялась, что мой будущий избранник обязательно разглядит во мне
красоту души, а не приличные деньги и столичные связи герцога
Альфреда Лортийского, отца Лизетты.
- Ох, Алинка, - частенько вздыхали
на Земле мои немногочисленные подружки и приятельницы, - останешься
ты старой девой. С такими-то запросами. Опомнись, пока не
поздно.
- Да лучше старой девой быть, чем
без любви замуж выходить, - каждый раз уверенно отвечала я.
И вот теперь необходимость все же
выйти замуж, едва ли не за первого встречного, и в конечном счете
создать семью настигла меня уже в другом мире.
Попала я сюда в лучших традициях
многочисленных фэнтези про попаданок, которыми я то и дело
зачитывалась: шла с работы поздно вечером по темной не освещенной
улице, поскользнулась на чем-то, потеряла равновесие, упала… И,
конечно же, потеряла сознание. Очнулась уже здесь, в магическом
мире, в теле простушки Лизетты.
Надо сказать, мне несказанно
повезло. Ведь я очутилась в теле дочери богатого и влиятельного
герцога, любящего своих дочерей, а не в теле какой-нибудь
престарелой служанки или больной поломойки. Изнеженная симпатичная
Лизетта, наивная и улыбчивая, была просто создана для замужества.
Тихая, скромная, почти что безответная, она полностью подчинялась
воле родителей. А выйдет замуж – станет подчиняться воле мужа. Ну и
детей ему рожать, конечно же.
