Имя Давид имеет древнееврейское происхождение и в
переводе с иврита означает «любимый».
…Don't want to close my eyes
I don't want to fall asleep
Cause I'd miss you baby
And I don't want to miss a thing
'Cause even when I dream of you
The sweetest dream will never do
I'd still miss you baby
And I don't want to miss a thing*
Прекрасную песню и наш с Давидом великолепный дуэт прерывает
звонок. Сын тут же хмурит брови и складывает руки на груди, мол,
недоволен крайне. Но это что еще? Он не привык молчать, сразу и
выдает:
- Ну отруби, мам! Потом поболтаешь со своими начальниками! Мы
поем!
Я усмехаюсь, но бросаю взгляд на экран телефона. Ладно, плевать.
Номер незнакомый, так что скорее всего это обычный спам или
реклама. Отрубаю звонок и двигаю в сторону садика, а когда
паркуюсь, поворачиваюсь к своему миру.
- Давид, ты помнишь, о чем мы говорили?
- Помню, - бубнит и супится — не нравится, видите ли, когда
отчитывают за, по его мнению, несправедливым, почти незаконным,
причинам.
Я улыбаюсь. Давид у меня очень умный. Очень! Для своих пяти лет
— не ребенок, а подарок. Ну как подарок? Когда спит — ангел во
плоти, а так маленький чертенок. Если что не по его — сразу
выяснять будет, как «мужик». Я, знаете, много в нем такого вот
мужского вижу уже сейчас. Логичный он, разумный. Очень редко
капризничает и плачет. Если я сказала «надо» — сделает. Не всегда с
большой охотой, конечно, но сделает. Только вот есть очень большая
проблема — Давид реагирует слишком остро на любые замечания в мою
сторону. Из-за этого полгода назад нам пришлось сменить садик —
уходили со скандалом. Меня вызвали «к директору» тогда впервые, а
интуиция подсказывала — точно не в последний раз. Как «заправская»
командирша, женщина средних лет отчитывала меня, будто школьницу,
Давид сидел рядом и слушал, так внимательно, знаете? А на следующий
день в истерике мне позвонили снова. Я дико испугалась, что что-то
случилось, но когда приехала…Ох, кошмар. Давид намешал в стакан
красок, а потом взял и вылил все это добро прямиком на директрису,
которую следом назвал злобной фурией. Почитали на ночь мифы, как
говорится — запомнил то, что ему было нужно, а еще сдобрил все это
дело высоко задранным, средним пальцем.
Просто. Кошмар.
Сколько не бейся — упрямый до безумия. Все может спустить с рук,
но если меня задевают — превращается в целого ангела мщения и не
успокоится, пока не добьется желаемого. Это мама его научила, блин.
Ну как научила? Сказала ему с дуру, чтобы он меня защищал, так
Давид принял все это буквально, и теперь отчебучивает один фокус за
другим. То краски, то драка, то еще какую-нибудь гадость выкинет —
откуда у него только идеи берутся на все эти проказы? Он же просто
маленький гений! Как отваживает от меня мужчин — это вообще
отдельная песня.
За шесть последних лет у меня было пару попыток построить
отношения, но дальше первого свидания ничего не получалось. Я, как
мать, всем своим горе-кавалерам с ходу сообщала: у меня есть
ребенок. Кого не пугало это, и кто и не сбегал сразу, Давид
заставлял передумать собственноручно. Я давно решила, знаете, что
его мнение для меня основополагающее, и если он не одобрит — даже
начинать не буду, так что есть у меня одна, рабочая схема: после
первого свидания, я знакомлю мужчину с сыном. Не подумайте, их у
меня всего то трое было: первый -- музыкант, которому Давид налил в
ботинки яичных желтков, второй — наш бывший сосед-фотограф. Ему мой
горячо любимый ангелочек разбил несколько объективов, привязав
сумку с ними к ошейнику его собственной собаки. И третьим был один
из руководителей фирмы-партнера. Ему повезло меньше всех, так как к
тому моменту, как я согласилась на свидание, Давиду было почти
пять, следовательно и проказа стала гораздо более изобретательной.
С дуру я не сразу сообразила, когда сынок вдруг потянул нас в парк.
Мне даже показалось, что все пройдет гладко, наконец хоть кто-то
ему приглянулся — ага, сча-а-аз! Давид извернулся непонятным
образом и перед прогулкой обсыпал всю машину пшеном, чего ему
показалось недостаточно. Плюсом пошла дюжина лягушек, которых он
как-то изловил и запихнул в портфель бедному директору. Тот чуть в
пруд не рухнул, когда потянулся за платком, но испорченные бумаги —
это полбеды. Машина в голубином помете гораздо более наглядно
продемонстрировала все отношения Давида к происходящему. Это было
просто ужасно, если что… смешно, конечно, но ужасно.
