Она свалилась ему на голову
неожиданно. Причём свалилась буквально: рухнув со своих дурацких
каблуков с барной стойки, на которую залезла за минуту до этого в
неясном душевном порыве. Он хоть и удивился, но куда сильнее
разозлился, оказавшись на полу, бессовестно опрокинутый навзничь
барышней нескромных размеров. На мгновение замер, судорожно
соображая: а что это, собственно, было? Женское тело сверху тоже не
спешило шевелиться, хотя девушка явно была в сознании, о чём
свидетельствовал её невнятный шёпот: «Вы целы?» Андрей Исаев
задумался и даже на всякий случай пошевелил пальцами ног — те
работали, как и прежде, без каких-либо нареканий.
— Кажется, — в тон незнакомке
прошептал мужчина, всё ещё лежа на полу и отходя от лёгкой степени
офигения.
— Чудесно, — уже чуть более чётко
проблеяла барышня, беспомощно путаясь в подоле собственной юбки,
ногах и руках. Последние, похоже, вообще отказывались её слушаться.
В конце концов мадемуазель отказалась от попытки занять
вертикальное положение, пойдя на сделку с совестью и заняв позу
наездницы на его, Андреевых, бёдрах. Теперь две жертвы алкоголя и
гравитации смотрели друг другу в глаза. В огромных зелёных глазах
плескалось что-то непонятное, то ли испуг, то ли любопытство, в
мигающем свете стробоскопов Исаев так и не смог определить точно.
Он даже попытался повернуть голову чуть набок в поисках лучшего
освещения, но шею вдруг прострелило импульсом боли, что и привело
Андрея в чувство. Первоначальный шок стремительно сменялся гневом
на эту кобылу, так абсурдно нарушившую его покой. Наверное, что-то
такое отразилось на его лице, потому что глаза барышни сделались
ещё больше, а рот её нелепо замер буквой «О».
— Ну всё, Андрюха, — хохотнул
знакомый голос над его головой, — ты теперь просто обязан
жениться.
И прежде чем Исаев успел выплюнуть
презрительное: «На ком?! На ней?!» — девушка вдруг скривилась и…
разрыдалась.
— Светка, ну ты чего?! —
перекрикивая музыку, ворвался в кадр ещё один голос над их
головами, на этот раз женский.
— Заму-у-у-уж, — прорыдала та,
которую именовали Светкой, — не хочу заму-у-у-уж…
Утро встретило меня приступом
тошноты и головной боли. Я долго лежала на неудобном диване, ловя
вертолётики и пялясь в потолок, не в силах разобрать, по какой
такой причине точечные светильники на нём поменяли своё
расположение. А потом как поняла… Поняла и застонала, с ужасом
заглянув под плед, коим оказалась укрыта. Но, то ли к счастью, то
ли к сожалению, весь комплект одежды (изрядно помятой) нашёлся на
мне в полной целости и сохранности.
Легче от этого не стало, ибо наличие
на мне юбки с футболкой говорило отнюдь не о целомудрии и
разумности, а о степени моего вчерашнего опьянения. Это же надо
было так… нажраться. Напивалась я редко, но, видимо, метко… За
тридцать лет жизни можно было по пальцам одной руки пересчитать,
сколько раз я теряла над собой контроль. Хотя вполне вероятно, что
эта сторона натуры всегда присутствовала во мне, просто поводов
достойных до этого не находила, чтобы явиться на свет божий.
Я болезненно поморщилась и
попыталась повернуться на бок, устав от пляшущих перед глазами
лампочек. Тело тут же отозвалось чугунной тяжестью во всех
конечностях.
— Чтоб тебя… — прохрипела я, вдруг
осознав, что ещё пару мгновений, и попросту умру от
обезвоживания.
Пока я пыталась соскрести свою
болезненную тушку с дивана, мозг решил со скрипом, но всё же
заработать. События вчерашнего вечера всплывали в сознании
урывками, вырисовывая странную канву повествования. Клянусь, если
бы мне не было так плохо, я бы, наверное, даже покраснела.
