В детстве у нас была книга «50 загадок о кино». С одной стороны 50 заданий (в каждом 10 вопросов); если книгу перевернуть вверх ногами, то с обратной стороны читались ответы. Там в одном задании рассказывалось о том, как годы эдак в 50-е (да и книжка, подозреваю, была издана не сильно позже – в 60-е) среди ведущих кинокритиков был проведён опрос, и звание «лучшего фильма всех времён и народов» получил «Броненосец «Потёмкин». Эту картину мы смотрели. Вообще, в 70-е мой папа понимал, что если какой-то фильм, который сейчас крутят по телевизору, не показать детям, то они могут его не увидеть никогда: в Магадане был один канал общесоюзный и один местный, начинавший работу часов с шести вечера, а в кинотеатрах старые фильмы не повторяли. И когда к 60-летию революции по воскресеньям стали показывать фильмы в серии «60 героических лет», то мы садились на диване и смотрели, чтобы не упустить навсегда.
Но ведь кто-то занял второе, третье места и далее; даже в книжке были только первые десять. Но в детстве на остальных я внимания не обратил. Да и смысл… – я же не мог их никогда и нигде увидеть (кстати, несколько до сих пор, к стыду своему, не посмотрел).
А уже в 90-е, когда я уже сам руководил своим кинопоиском, в детской энциклопедии о кино (из серии детских толстенных энциклопедий в суперобложках, выходивших тогда) на одной из врезок на странице сбоку основного текста я прочитал о серебряном лауреате того опроса – фильме «Гражданин Кейн». Никогда я не слышал этого названия; никогда не слышал имени режиссёра (хотя о главной нашумевшей истории, прославившей имя Орсона Уэллса, мне рассказывал старший друг Саша Соколянский, но мне фамилия в душу не запала).
И я стал искать.
Вернее – ну как искать… Интернета не было; кинопрокат видеокассет был, но там же всё-таки были другие фильмы; в кинотеатре повторного фильма крутили что-то давнее, но даже чтобы узнать его афишу на неделю, нужно было, наверное, туда ехать…
Я ждал.
И вот однажды, зайдя в гости к друзьям из соседнего дома, я увидел в стопке видеокассет одну, на боку которой авторучкой было написано «Гражданин Кейн».
Сбылось!
Это не была фирменная кассета; эта была перезапись, возможно, не первая, а, может, и не пятая. Но – какая разница, если я наконец-то увижу фильм номер два всех времён и народов.
Я пришёл домой, вставил кассету. После титров «Гражданин Кейн» на экране показали умирающего человека, который перед смертью произносил последние загадочные слова: «Розовые лепестки» (так переводил гнусавый переводчик). А потом журналист начинал расследование, опрашивая его друзей и знакомых, стараясь выяснить, что эти слова могли значить, чем они были так важны, раз прозвучали в такой момент.
И вот тут началось удивительное. Практически с каждым интервьюируемым журналист вступал в интимную связь либо выслушивал рассказ про их интимную близость с этим покойным Кейном. Ладно бы рассказывали. Режиссёр подробно, не гнушаясь деталями, минут по пятнадцать показывал эти ситуации во всём богатстве ракурсов и разнообразии вариаций. И в конце журналист выяснял, что розовые лепестки – женщины, с которыми сводила Кейна судьба.
