Знакомство под пулями
Жаркое афганское солнце наполовину скрылось за горой, настолько же уменьшились и шансы желающих до темноты покинуть Кабул. С наступлением сумерек движение на трассах прекращалось, о чем напоминало написанное от руки большими буквами объявление, прикрепленное к шлагбауму.
– Я вам, товарищ прапорщик, кажется, по-русски объяснил: запрещено выпускать одиночные машины. В целях вашей же безопасности. Ждите, может, кто-то еще подъедет, – в голосе уставшего усатого капитана с нарукавной повязкой старшего поста чувствовались нотки раздражения. Он даже демонстративно отвернулся от приставучего прапора, похоже, начальника продсклада.
– Я и так на лишние сутки задержался, а если вернусь завтра, так зампотылу точно расстреляет, – канючил прапорщик лет сорока.
«По инструкции и уставу этого наглеца на “губу” следовало бы отправить», – подумал офицер, а вслух, сплюнув и перейдя на «ты», язвительно предупредил:
– Смотри, чтобы «духи» первые с тобой не расправились.
Наблюдавший за этой сценой лейтенант Алексей Разумков уже подумывал, что зря отказался от приглашения земляка, редактора газеты автомобильной бригады, дислоцировавшейся в Теплом Стане, остаться на ужин с ночевкой. Никуда бы не делось его «Ленинское знамя» – так называлась газета одной из самых воюющих в Афганистане мотострелковых дивизий, в которой Леша уже полгода служил корреспондентом и чуть больше месяца исполнял обязанности редактора. «Повышению» поспособствовали чрезвычайные обстоятельства. Шеф майор Борис Трусевич и его правая рука ответственный секретарь капитан Александр Ярошко дуэтом выбыли из боевого строя, почти одновременно подхватив афганский «букет» – брюшной тиф и гепатит, прозванный в народе желтухой. Ответсеку не помогли даже его полушутливые тосты, которые он минимум раз в неделю с оптимизмом произносил: «За то, чтобы наши лица и глаза не пожелтели!» Правда, Борис Палыч на спиртное даже смотреть не мог и демонстративно пил исключительно травяной чай да настойку на верблюжьей колючке, но и такая основательная профилактика не уберегла от коварной инфекции, не хуже душманов наносившей ощутимые потери нашей 40-й армии. На сборе в Ташкенте до них довели закрытую информацию: за минувший год один только гепатит уложил на госпитальную койку около сорока тысяч офицеров, прапорщиков и солдат. Некоторые от тяжелых осложнений даже умерли. А ведь были и острые кишечные инфекции. От них сельского двадцатидвухлетнего паренька Лешу Разумкова Бог и Аллах пока берегли.
– Кажись, вам улыбнулась удача, – нехотя молвил капитан, бросив взгляд на запыленный бронетранспортер, подъезжавший к КПП. На броне сидел офицер в черном танковом шлемофоне, а рядом, держась за поручни, маячила девушка в цветастом платье.
– Здорово, мужики! – первым поздоровался танкист, оказавшийся старшим лейтенантом, помощником начальника штаба батальона связи Лешиной дивизии. – На Баграм дорога еще открыта?
– Быстро давайте документы, мне нужно записать ваши данные, – отозвался начальник пропускного пункта. Похоже, он сам уже хотел закончить со всеми формальностями и закрыть до утра свой пост.
Офицер достал из нагрудного кармана удостоверение личности, представившись старшим лейтенантом Воронковым.
– А вы, барышня, кто будете? – немного фамильярно уточнил обладатель капитанских усов.
– Это будущая телефонистка дивизионного узла связи. Только из Союза, из самого Питера, между прочим, – поспешил представить симпатичную, слегка стушевавшуюся незнакомку танкист.
– Люба Синицына, – мило улыбнувшись, девушка показала загранпаспорт.
