Лютый. Муж моей сестры

Я очнулась от ощущения тяжести, будто кто-то навалился на меня всем телом. Мир ещё туманился под полуприкрытыми веками, и я не сразу осознала, где нахожусь. Тусклый свет пробивался сквозь плотные шторы, рисуя смутные очертания незнакомой комнаты. Сбоку, прямо рядом со мной, раздавалось ровное, глубокое дыхание. Чужое, тёплое, непривычно близкое. Тело ломит…почему-то ноет промежность, саднит. Привскакиваю на постели и замираю.

Я осторожно повернула голову — и застыла. Рядом со мной лежал мужчина. Лысый, мощный, огромный как скала, лицо едва видно, но что-то в его чертах, в резком изгибе губ, в квадратной линии челюсти показалось мне пугающе притягательным. В памяти вспыхивали обрывки ночи: прикосновения, приглушённый смех, горячие губы на моей коже... Утренний воздух в комнате густел, как будто всё ещё хранил отголоски ночной близости.

Боже! Неужели я лишилась с ним девственности и не помню об этом? Какой кошмар!

Не успела я прийти в себя, как он вдруг открыл глаза и посмотрел прямо на меня. Его взгляд был темный, тяжёлый, полный того желания, которое я смутно помнила, но не осмеливалась признать. Он не сказал ни слова — просто протянул руку и обвёл пальцем мою скулу, провёл по шее, задержался на ключице, будто проверяя, осталась ли я той же, что и несколько часов назад.

— Проснулась? — Его голос был низким, с хрипотцой, от которой у меня по коже пробежали мурашки.

Я пыталась что-то ответить, но слова застряли в горле. Он явно чувствовал моё замешательство — и ему это, похоже, нравилось. На его лице мелькнула лёгкая, почти хищная улыбка. Он склонился ближе, его дыхание коснулось моей щеки, прежде чем он завладел моими губами — настойчиво, почти без позволения, как будто вопроса о согласии и не стояло. От его прикосновений у меня голова пошла кругом, всё ещё не успевшая прийти в себя от ночных впечатлений.

Его руки, сильные и требовательные, скользнули по моему телу, изучая, запоминая, как будто он заново утверждал свою власть над каждым сантиметром моей кожи. Он не спрашивал, позволено ли ему — он просто брал, как будто я принадлежала ему.

Я пришла в себя, захваченная его руками, с телом, подчинённым ему, не способным ни к сопротивлению, ни к бегству. Туман в голове никак не проходил, и я пыталась осмыслить происходящее, но его взгляд, пронзающий, словно горячее лезвие, заставил замереть. Этот взгляд словно резанул меня по обнаженным нервам заставляя сердце забиться быстрее. От него меня бросало то в холод, то в жар, и я не могла понять, отчего же больше дрожу — от страха или от желания. В нём было напряжение, почти ярость, которые передавались мне, подчиняли, как неукротимая волна, от которой невозможно сбежать. В его взгляде было что-то тёмное и потому невыносимо манящее. От этого взгляда тело отзывалось безумным жаром, хотя часть меня всё ещё шептала, что я должна бежать.

Он глубоко вздохнул, и я увидела, как вены на его шее пульсируют, как мелкие капли пота выступают на висках. Казалось, что он вот-вот сорвётся, и эта мысль, вопреки всему, взбудоражила меня ещё сильнее. Словно я стояла на краю пропасти, осознавая, что этот человек, казалось бы, способен растоптать всё, что осталось от меня, и при этом, даже не заметив, что разрушает.

С холодной настойчивостью он взял с тумбочки маленький серебристый квадрат и протянул мне.

— Надень, — сказал он глухо, с вызовом в голосе, будто это был не просто приказ, а проверка.

Я взяла квадратик, ощущая, как он скользит в ладони, и внезапно почувствовала себя ничтожной, как будто была не более чем фигуркой в чужой игре. Я попыталась открыть его, но пальцы дрожали; попытки были неловкими, неуклюжими. Он наблюдал за мной, его глаза прищурились, а челюсть напряжённо двигалась — казалось, он готов был отобрать у меня презерватив, но зачем-то терпеливо ждал, давая мне шанс.