Часть первая
Малыш
***
Я ненавидел его: мерзкого ребенка, который прыгал у меня над головой. Он хохотал и хлопал в ладоши, а кровать издавала жалобные стоны в тон моему душевному расстройству. Напрыгавшись вволю, исчадие свешивало голову вниз и, отогнув одеяло, которое я намеренно стащил ниже, заглядывало под кровать.
– Мама, мама! – верещал ребенок.
Дверь в детскую распахивалась, и на пороге появлялась мать: пухлое существо с приторным ароматом ванили.
– Что случилось, бусинка моя? – вопрошала сдобная булка нежнейшим голосом, от которого внутри сжимались внутренности.
– Под кроватью – монстр!
«Предатель! Клянусь Люцифером, придет ночь, и я отомщу!»
Мамаша, нарочито охая, вставала на колени и, заглянув под кровать, всматривалась в полумрак. Подведенные черным карандашом, глаза смотрели на меня, но не видели. Я усмехался и строил рожи, а мерзкий ребенок опять смеялся.
– Ах, ты подшутил надо мной, – мамаша выползала из-под кровати и щекотала отпрыска.
– Нет, я правду говорю, – заливался хохотом ребенок, – ты просто его не видишь.
Мне приходилось терпеть его домогательства каждый день. Что поделать, если из всех детей на планете, этот малыш не боялся монстров.
Но усладой для ушей стал плач среди ночи. Я выполз из-под кровати и тенью скользнул к стене, перебрался на шкаф и взирал на рыдающее создание.
«Что-то новенькое… Он даже не хнычет, когда падает».
По потолку я переполз в сторону пацана и завис над кроватью. Тягучая слюна сползла с клыка и плюхнулась на маленькую руку.
– Да ну, отстань, – пропищал малыш без чувства страха, вытер руку одеялом, однако слезы не иссякли.
Я оторвался от потолка и спикировал на кровать. Меня возмущало отсутствие страха у пацана, оно унижало достоинство, но и вызывало любопытство.
– Чего ревешь? – не выдержал я.
– Сон страшный приснился, – всхлипнул малыш.
Я едва с кровати не рухнул: перед ним сидел клыкастый монстр с налитыми кровью глазами, а пацан ревел от ужаса, который ему приснился.
«Куда мир катится? Что с людьми не так? Кстати, куда подевалась мамаша? Чадо рыдает, а ей дела нет?»
Малыш кулачками размазал по лицу сопли, рукавом вытер глаза. Я непроизвольно сморщился.
– Мне приснился страшный сон, – повторил пацан.
– Я понял. Что дальше? – рыкнул в ответ.
– Мне снилось, что мама сидит на краю ванной. Та полная воды. Мама соскользнула и утонула.
Ребенок всхлипнул и снова распустил нюни. Я люблю, когда дети плачут, но только от испуга: просыпаются в ночи и видят меня в изголовье или в углу комнаты, заглядывают под кровать, а там я, злобный и страшный. Но сейчас сопли ребенка раздражали: слезы вызвал не я, а какой-то сон.
– Сходи и проверь! – рявкнул я. – Чего сидишь и дрожишь?
– Я боюсь, – прошелестел малыш.
– А меня, значит, не боишься? – хмыкнул я.
– Нет, тебя не боюсь, – тут же ответил он.
– Это почему же?
Малыш пожал плечами и подтянул колени к подбородку. Маленький комочек страха.
– Ладно, я сам проверю, – пророкотал и поднялся с детской кроватки.
Я знал дом наизусть, мерил шагами с закрытыми глазами и ни разу не промахнулся мимо нужной двери. В последнее время они закрыты. Дом перешел по наследству мамаше пацана и ее старшей дочери. Девчонка, взрослая и самостоятельная, появлялась редко. Одна лишь мамаша да мелкий пацан проживал в двухэтажном доме.
Я пересек площадку на втором этаже и поравнялся с дверью в спальню. Прислушался. Тишина. Проскользнул сквозь дверь и оказался в тускло освещенной комнате. Смятая постель. Початая бутылка вина на столике и перевернутый бокал. Алая жидкость залила белый пушистый ковер. Части одежды на полу дорожкой вели к полуоткрытой двери в ванную комнату, из которой струился свет. Я подошел, заглянул в открытый проем и присвистнул:
