Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить…
Ф. Тютчев
В Багетном зале удобно разместились тридцать солидных мужчин и восемь ухоженных женщин. Они окружили П-образный стол и нетерпеливо поглядывали на высокое кресло президента. Невидимый кондиционер гонял струи прохладного воздуха. В высоких окнах торчали зубья кремлевских стен. На них топтались и чистили перья весенние голуби. Солнце бросало искры на зелёную скатерть и отражалось в хрустальных графинах. Утро обещало хороший день.
– Огласите повестку, Виктор Сергеевич, – спросил пресс-секретаря журналист Неверов.
Виктор Жеков, советник президента, и сам не ведал о причине аврала, поэтому ответил уклончиво:
– Всему своё время…
Публика заметно нервничала. Внезапные форумы чреваты неожиданными последствиями и кадровыми рокировками. Не угадаешь, кому достанется по шапке, а кому – по шее.
Экономист Дерюгин налил себе из графина и с удовольствием выпил.
– В употреблении не замечен, – сказал ему желчный Медлинский. – Но по утрам часто пил холодную воду…
Медлинский отвечал за культурную жизнь страны и всерьёз утверждал, что Иосиф Кобзон поёт гораздо лучше, чем Эдит Пиаф.
Дерюгин презрительно фыркнул и налил второй стакан.
Валентина Сагдеева придирчиво рассматривала собственный маникюр. Один ноготок отслоился и это её сильно огорчило.
Тяжеловес Натан Кожин страдал в тесном кресле, положив длинные руки на крышку стола. Его кулаки годились для забивания свай.
– Этот-то зачем здесь? – спросила Сагдеева депутата Рапсодина.
– Он в Думе, советником по ударным проектам, – ответил Рапсодин.
– Да ну… он же боксёр… человека били по мозгам всю жизнь…
– Это, у кого они есть. Кожину боятся возражать. Полтора центнера живого мяса. Главная опора «Единой России».
В дверях появился Дмитрий Погодин:
– Hello camaradas! – поздоровался он и отвесил мимолётный поклон.
Дипломат и философ знал шесть языков и, бывало, говорил сразу на всех. Как-то с чехами он общался на китайском.
– Нихау! – ответила за всех Сагдеева.
Раньше она была гимнасткой, потом тренером в Поднебесной и умела здороваться на китайском.
Следом за Погодиным вошел президент. Все встали, пытаясь угадать настроение лидера.
– Здравствуйте, господа, – президент обвёл взглядом собрание. Кивнул насупленному коммунисту Забродину. – И товарищи! Прошу садиться.
Президент взобрался на своё кресло и стал немного выше. Справа от него, над столом едва возвышался премьер Хромов. В этом положении его голова казалась пропорциональной.
– Сегодня обойдемся без формальностей, – сказал президент. – И без обычного протокола. Прения, высказывания, реплики – в свободном формате. Разумеется, без лишнего базара. Представители правящей здесь? Оппозиция? Системная оппозиция, не системная? Журналисты?
– Пятая колонна отсутствует, – ухмыльнулся фсбэшник Жбанков.
– Надо было доставить. И непременно с конвоем, – задиристо сказал либеральный демократ Колганович. – И замочить в сортире, не отходя от кассы!
– С божьей помощью, – согласился патриарх отец Онуфрий.
– Не грешите плагиатом, коллега, – заметил Жбанков. – Это знаменитый афоризм президента.
– Из лексикона питерской подворотни, – не смолчал журналист Неверов.
Холодный циник Неверов любил лошадей и не любил попов. Патриарх опасался наглого борзописца и охотно перекрестил бы его своей палкой.
– Об чём базар будет? – тихонько спросил депутат госдумы Тимохин у своего соседа, депутата Учаева.
