Марья закрыла крышкой последнюю
пластиковую банку и убрала в клетчатую сумку. Устало отерла пот со
лба. Надо же, начало июня, а так жарко. Что же тогда дальше
будет?
― Паша!.. ― окликнула Марья,
выглянув в окно. ― Я ухожу! Ты со мной?
Мельком поймала свое отражение в
зеркале и привычным жестом запихала выбившийся ярко-рыжий локон
обратно под косынку. Еще бы как-то веснушки скрыть, слишком уж
приметны. Но никакие снадобья от них не помогали, особенно
летом.
― Мам!.. ― Паша вбежала в домик с
сияющими, как весенние озера, глазами. Рыжие, чуть светлее, чем у
матери, локоны подпрыгивали при каждом шаге тугими пружинами. ― Ты
не поверишь!
― Что такое?..
Марьяна бросила на девочку любящий
взгляд. Одиннадцать лет, уже такая взрослая, и все еще такая
маленькая. Энергичная, бойкая, как полевой воробышек. Ну как ей
усидеть на месте? Здесь, в сельской глуши, девочка откровенно
скучала. По школе, подружкам, шумной суете города. Вот только
возвращаться никак нельзя.
― Мишке с соседней улицы родители
сотовый подарили! Представляешь?..
― Угу, ― вздохнула Марья. ― И мы
тебе купим. Как только разбогатеем.
― Значит, никогда, ― обреченно
выдала Паша и наморщила нос, глядя на баулы матери. ― На салатиках
и заготовках далеко не уедешь.
― Зато не голодаем, ― как можно
беспечнее произнесла Марья. ― Ну что, ты со мной?
До ближайшего рынка приходилось
добираться на электричке, а потом на автобусе. По такой жаре ―
такое себе приключение. Однако Паша согласилась, все равно в
деревне больше делать нечего. Не смотреть же весь день с завистью
на Мишкин телефон.
― Поскорее бы осень, ― размечталась
девочка по дороге. ― Мам, новый рюкзак купим? А туфли? Такие, как у
Лизы Гарахиной. Вот она удивится, когда приду в таких же.
Марья неловко прикусила губу. Сжала
руки в замок и, глядя в окно электрички на пробегающие мимо
пейзажи, задумалась. Как сказать дочери, что в город они не
вернутся? Им просто нельзя. Потеря друзей и подруг будет для дочери
настоящим ударом. В их новом доме даже электричество с перебоями
работает, а телефона (обычного) в помине нет.
― Чего молчишь, мам?.. ― снова
спросила Паша. И тут же сама ответила. ― Знаю, знаю, ты скажешь:
«Посмотрим». Но я ведь обещала тебе помогать, и буду.
― Ты уже помогаешь, ― улыбнулась
Марья. ― Только… Я не уверена, что мы сможем вернуться в город. Это
слишком опасно. Скорее всего, тебе придется ходить в местную школу.
Но ведь она не хуже, правда?
Она подняла голову и с надеждой
заглянула в глаза дочери. Как же стыдно и больно осознавать, что
твоя жизнь катится под откос, и ты ничего, совершенно ничего не
можешь с этим поделать. Еще пару месяцев назад у них была роскошная
квартира в центре, машина, дача. УПавлы был отец, а у нее, Марьяны,
муж, защитник и помощник. Когда родилась дочка, он сам запретил
жене работать, обеспечивал всем необходимым. Но вот его не стало, и
пришлось выкручиваться как только можно.
― Это все из-за тех плохих людей,
знакомых отца, да? ― не по-детски серьезно спросила Паша. ― Когда
же они от нас отстанут!
― Когда найдут, что ищут, ―
отозвалась Марья.
Да, именно из-за этих людей они с
дочерью лишились всего, что имели когда-то. Осталась только дача,
на которой теперь и жили. Немного вещей, которые удалось
прихватить, сбегая.
― Но у нас этого нет! ― зло и с
обидой бросила Паша.
― Знаю, ― подтвердила ее мать. ―
Только они все равно не верят. Идем к выходу, воробышек, наша
остановка.
― Ма-а-ам… ― притворно-капризно
протянула Паша. Взяла одну из сумок и первой пошла в тамбур. ― Не
называй меня так. Я уже большая.
― Знаю, ― подтвердила спешащая за
ней Марья. ― Но для меня ты всегда будешь моей маленькой дочкой.
Моим воробышком.
