Жизнь и приключения Николаса Гарго, морского капитана на жалованье у Его Величества, написанные, чтобы служить источником сведений на процессе, который он возбудил, когда был жив, против графа дю Доньон, и который его старший брат Жан, тоже морской капитан, теперь продолжает, чтобы получить компенсацию за несправедливость, насилия и злоупотребления.
Николас Гарго1 был сыном торговца по имени Илэр Гарго из Ля-Рошели: он появился на свет в 1619-м году. Природная склонность к военному делу побудила его поступить на службу в возрасте тринадцати лет. Он участвовал в качестве волонтёра во многих красивых оказиях, особенно в большом сражении, которое имело место в 1636-м году, когда сорок семь испанских галер на Средиземном море атаковали остров Святой Маргариты.
В следующем году он получил должность комиссара по охране складов в Акадии2, ещё через год стал лейтенантом в том же краю. После возвращения во Францию ему была поручена охрана берегов Бретани на фрегате с двадцатью пушками. В 1645 маршал де ля Мельере почтил его должностью комиссара артиллерии, в этой должности Гарго служил при осаде де ля Мот в Лотарингии под командованием сьёра Магалоти: он прибыл, чтобы установить авангардную батарею, и получил большую мушкетную пулю в правое колено. Его пришлось отнести в Ля-Рошель, где он оставался около двух лет, прикованный к постели, и смог выздороветь только после ампутации ноги, которую заменил деревянным протезом (за что получил прозвище Жамб-де-буа3 – прим.перев.).
Тем временем Николас написал своему брату, который в это время находился у берегов Африки, чтобы он привёз оттуда несколько хороших лошадей или других местных животных с целью презентовать их королеве-регенту4, чтобы получить какую-нибудь компенсацию за свою рану. Брат не замедлил выполнить его пожелание и привёз в Ля-Рошель двух молодых верблюдов, самца и самку, которые оказались самыми большими и красивыми, которых только можно было себе представить. Они попались на глаза сьёру графу дю Доньон5, и он прислал к Гарго своего слугу, который спросил, за сколько тот может их продать. Гарго, которые ещё не вставал с постели, со всей возможной вежливостью ответил, что если бы мог ими распоряжаться, то они были бы к услугам монсеньёра, но этих животных невозможно ни продать, ни отдать, поскольку они предназначены для более высокопоставленного лица. Граф не удовлетворился этим ответом, но отправил сьёра де Миран, судью Адмиралтейства Ля-Рошели, которого Гарго знал как очень умного человека, с той же самой просьбой, на которую он получил тот же ответ. Но Миран дал Николасу понять, что ему ничто не поможет, потому что господин граф абсолютно желает получить этих верблюдов, так что он вынужден был их ему передать. Когда же верблюды оказались у графа, он уже не говорил ни о плате за них, ни даже о компенсации доставки, корма и услуг конюха, который за ними ухаживал.
Он так же поступил с двумя прекрасными тигровыми шкурами, которые младший Гарго передал скорняку для выделки. Скорняк жил на улице Сан-Йон недалеко от ратуши, где располагался граф. Дю Доньон увидел их выставленными в лавке, его взяла зависть, и поскольку его руки тянулись к тому, что видели его глаза, он приказал передать Гарго, что желает получить эти шкуры. Скорняк знал его слишком хорошо и не посмел требоовать денег, а граф ещё и обязал братьев заплатить за выделку этих шкур.
В начале 1647 года Николас Гарго был в состоянии сесть на лошадь и поехать к маршалу де ля Мельере, который в тот момент находился в замке Нанта, и сначала прибыл к графу дю Доньон, чтобы взять у него отпуск. Граф был в неважных отношениях с Двором и в не слишком хороших с маршалом, несмотря на это, он передал через Гарго большой пакет писем для передачи маршалу в собственные руки. Гарго выполнил поручение очень хорошо, маршал принял интересы графа близко к сердцу и действительно написал ко Двору, так что сьёр Сен Ту, который исполнял должность генерал-лейтенанта артиллерии и жил в Малом Арсенале, добился у короля отпуска, чтобы пригласить графа ко двору. Он с ним весьма хорошо наладил отношения и потом вернулся в свои владения.
