- Отец, прошу, не надо! Это глупо, посмотри, как меняется
мир!
- Мир может и меняется, но пока это мой дом, и моя дочь не
будет учиться вместе с мужчинами. К тому же зачем тебе знания, если
ты уже достигла брачного возраста?
- Отец, - по моим щекам потекли слезы, - пожалуйста, я очень
хочу учиться. У нас многих отпустили. Девочки говорят, что там все
прилично. А замуж мне рано, - я умоляющее сложила руки в надежде,
что родитель услышит голос разума.
- Вот еще глупости, - мужчина заходил по кабинету, - где это
видано, что девушка тратит свои лучшие годы на книги? Нет! Тебя
ждет жених!
Эти воспоминания особенно часто приходят ко мне в последнее
время. Я снова закрыла глаза, чувствуя, что из-под ресниц
собираются скатиться слезы. Нет плакать нельзя, особенно здесь.
Фургон немилосердно раскачивался, вызывая тошноту, но это лучше,
чем идти пешком. В первые дни мне не давали сесть ни в один из
следовавших друг за другом фургонов, и я сбила ноги в кровь.
Чемодан с вещами, которые мне позволили забрать из дома оттягивал
руки, и вскоре, посмотрев, как другие женщины привязывают к
чемоданам лямки и вешают за спину, я тоже последовала этому
примеру. Стало полегче и поудобнее.
Среди ссыльных меня не любили. Поначалу пытались ткнуть
побольнее, но мне было все равно. У меня было теплое платье и плащ,
чемодан со сменой белья и еще одним платьем, ботинки, как я думала
удобные, ровно до длительной пешей прогулки, и жизнь. У моих родных
не осталось и этого. Какие же мужчины глупцы! А еще под корсажем
спрятаны документы, что были для меня дороже всех вещей –
королевское помилование и документы на кусок земли, которым
когда-то владела моя прабабка по материнской линии.
- Эй, дворянка, твое время вышло, - в фургон заглянул рябой
стражник, - на выход.
Я прошла через людей, сидящих по обеим сторонам фургона,
стараясь не упасть на вещи, сваленные в центре, и спрыгнула на
ходу. За неделю пути научилась и этому, после пары падений под
общий хохот ссыльных.
Теперь я такая же дворянка, как и любой из этих идущих на север
людей. Не знаю, каким богам мне теперь нужно молиться, но иначе как
везением это не назвать. Я была поражена в правах, титул, капиталы
и все земли семьи Лиарас отошли короне за измену, подстрекательство
к бунту и организацию революционного движения. Чудо, что я все эти
годы с момента замужества жила в дальнем имении и мужа видела пару
раз в год, а отца и того реже. Все родственники, причастность
которых была доказана в попытке переворота, были казнены так же,
как мой отец и муж. Глупцы! Какие же они идиоты!
Идти было тяжело. Ноги болели, неудобный чемодан и лямки,
сделанные из поясных ремней, оттягивали плечи и натерли спину.
Солнце еще припекало, но к вечеру станет холоднее и плащ лучше не
снимать. Местность потихоньку менялась, мы двигались на север
страны. Самую большую часть пути мы прошли в первые несколько дней,
используя большие стационарные порталы, расположенные в крупных
городах страны. Но по мере удаления от сердца королевства, порталов
становилось все меньше. И вот уже неделю я иду вместе с ссыльными
пешком, пробираясь от одной стоянки до другой.
Ссыльные шли вдоль неспешно двигавшихся фургонов. Хорошо, что
нас не гнали. Скорость была комфортной, хотя эту дорогу легкой не
назвал бы никто. Но это лучше, чем смерть. Помыться бы, но о такой
роскоши лучше забыть. Хорошо, что разрешают на ночлеге обтереться
над тазом с еле теплой водой.
Я огляделась, многие лица уже узнавала, но люди держались от
меня в стороне. Хотя чего им уже бояться? Это я опасалась, как бы
последние вещи не стянули или, чего хуже, сунули нож под ребра.
Жить хотелось, не смотря на все обстоятельства. Людям не нравились
такие, как я, вроде и дворянка по происхождению, но лишенная всех
прав. Не ссыльная, но была под следствием и путешествует с
разрешения дознавателей вместе с этапом. Но мне было все равно.
Лучше уж на северных границах, чем за решеткой или на плахе. К тому
же у меня будет своя земля и дом.
