– Эта проклятая яма с каждым годом становиться все больше, и до этого никому нет дела! Сколько еще человек должно пострадать?! Мисс, я прошу вас, откройте глазки! Она бледная как покойник, вы только посмотрите на нее!
Громкий голос с визгливыми нотками раскаленной спицей ворвался в мой мозг, вызвав приступ тошноты. О-о-о, как больно… Что со мной? Почему так болит голова?
Я попыталась открыть глаза, но ничего не вышло. Веки были тяжелыми, словно свинцовые пластины.
– Миссис Эндрюс, вы так громко кричите, что у меня закладывает уши! – раздался еще один голос, в котором слышалось раздражение. – Вы разве не видите, что бедная девочка не может прийти в себя?!
– Миссис Бишоп, вы кричите не меньше моего! – ответила ей женщина со странной фамилией Эндрюс. – Мой покойный супруг, упокой Господь его душу, всегда говорил, что ваш голос похож на визг пилы!
– Знаете что, дорогая…
– А вот и доктор!
Я все-таки приоткрыла один глаз и увидела раскрасневшегося мужчину с пушистыми седыми бакенбардами. Он тяжело дышал и вытирал большим платком пот со лба. Но тут же его силуэт поплыл, задрожал, будто марево над раскаленной дорогой. Я снова закрыла глаза, не в силах сфокусироваться. Что со мной такое? Я попала в аварию? На меня напали?
– Разойдитесь! Дайте мне пройти! Миссис Эндрю! Миссис Бишоп!
Через несколько секунд чьи-то пальцы приподняли мои веки, потом прижались к шее, проверяя пульс.
– Ну что, мистер Додсон, она жива? Или при смерти? Или бедняжка потеряла память? О-о-о… это такое горе, такое горе… – женские голоса снова взорвали пространство вокруг меня, и я застонала.
– Леди, успокойтесь! – прикрикнул на них тот, кого они называли доктором. – Вы мешаете мне!
Они замолчали, и мне сразу стало хоть немного легче.
– Миссис, вы слышите меня?
Я открыла глаза и часто заморгала, когда из-за темного силуэта, нависшего надо мной, появился оранжевый шар солнца. Его теплые лучи ослепили меня, лаская лицо вместе с легким ветерком. Почему так тепло? Вроде бы был февраль…
– Вы слышите меня? Ответьте, миссис!
– Доктор Додсон, она мисс, а не миссис… – раздался из-за его спины шепот. – Это мисс Хардман. Она ехала к своим теткам! Сестрам Ларкинс!
– А вы откуда знаете? – мужчина посмотрел назад. – Вы знакомы?
– Нет, но мы прочли письмо, которое было в ее ридикюле… – снова шепнула женщина. – Мы ведь должны были узнать кто эта бедняжка…
– Миссис Бишоп! – возмущенно воскликнул доктор и сунул мне под нос какой-то пузырек.
От резкого запаха я закашлялась, чувствуя, как он раздражает дыхательные пути и проясняет голову.
– Уберите это от меня! – я убрала руку с пузырьком, жадно вдыхая свежий воздух.
– Прекрасно… С вами, мисс, все будет в порядке, – тихо засмеялся мужчина, и я вдруг поняла, что слышу нерусскую речь. Окружающие меня странные люди, говорили не по-русски! Но я прекрасно понимала их, и свои первые слова тоже произнесла на их языке! Что происходит, в конце концов?!
Превозмогая слабость и боль в голове и плече, я попыталась сесть. Мне тут же помогли, аккуратно подтянув вверх, после чего я почувствовала, что опираюсь спиной на что-то твердое.
Все вокруг приобрело четкие формы, но меня это совершенно не обрадовало, потому что то, что я видела, не могло быть реальностью!
Изумрудная роща, рядом дорога, посреди которой лежал перевернутый экипаж. Одно из его колес отвалилось и лежало в огромной луже, заполняющей довольно внушительную яму. Экипаж? Это что, съемки исторического фильма? Ага, а я не судебный пристав, а Моника Беллучи… Я попыталась вспомнить, что же произошло, но перед глазами мелькали лишь неясные образы. Нужно успокоиться. Я – Говорова Лидия Валерьевна. Судебный пристав. Мне сорок пять лет, я живу в Санкт-Петербурге в квартире с окнами на Неву… У меня нет мужа, нет детей, зато есть любимая работа, в которой намечался рост по карьерной лестнице.
