Клео никогда не была заурядным ребенком. С детства в ней жило чувство, что ее предназначение вовсе не выйти замуж и нарожать ораву внуков и внучек своим родителям и уж тем более, не дай Бог, самой стать сердобольной бабушкой с сединой в голове и радикулитом в спине. Она знала, что придет время и в одно прекрасное утро или темной ночью или за обедом в кафе ей откроют, покажут и разъяснят для чего и почему она здесь.
Когда ей исполнилось пять лет, и у нее появилась способность здраво мыслить, запоминать и рассуждать, Клео начала видеть у себя над головой нечто, о чем она молчала. Молчала не потому, что боялась, что ей не поверят, засмеют или назовут выдумщицей. Молчала, внутренне понимая, что, то, что она видит, касается только ее, открыто только ей и доступно для просмотра только ее глазам. Это был ее секрет, и, несмотря на небольшое количество лет, Клео понимала, что стоит ей только раскрыть рот, и она никогда не увидит больше этого чyдa. Эти реки, мосты, машины, здания, деревья, которые высились у нее над головой.
Она видела город. Где-то вдали он казался чуть прозрачным, и, пытаясь рассмотреть детали, девочка выворачивала голову до боли в шее, ибо город пребывал в перевернутом состоянии и представал в полной своей красе, но в неудобном для обозрения виде. Он висел в небе и иногда, если приглядеться пристальнее, Клео видела, что там идет дождь или расцветают салюты или дует угрожающий ветер, наклоняя деревья до земли и поднимая тучи пыли и мусора.
Клео не могла понять далеко он или близко. Она его видела независимо от того, было ли в ее родном городе пасмурно или светило яркое солнце. Он всегда находился в поле ее зрения, куда бы она ни повернула голову. Стоит ли говорить, что родителей волновало, когда они видели дочь, с задумчивым видом стоящую у окна, или на улице с вывернутой шеей и стеклянными глазами. Они пытались ее расспрашивать и даже водили ее к детскому психологу, что дало просто нулевые результаты и ни одного варианта ответа на вопрос, что же ребенок пытается увидеть, находясь в таком непростом положении головы. Молчала и Клео. Она слишком дорожила своим сказочным городом, он был ее постоянным спутником, и единственный недоумением для нее оставалось обстоятельство: почему же он перевернут? Даже самолеты приземлялись в перевернутом состоянии, так, что Клео видела спину лайнера, но не видела его шасси. Удаляясь от ее взгляда и становясь все мельче, они пропадали в недрах многочисленных облаков, откуда вскоре выныривали новые рейсы, идущие на взлет.
Клео никогда не пыталась выяснить, что же это за явление, есть ли на свете еще люди, которые его видят, и знает ли кто-нибудь, как он называется. Она просто жила, росла и наблюдала, как течет жизнь на небе и, сейчас, находясь в возрасте двадцати пяти лет, Клео до сих пор, за все прожитые годы ни разу не изменила себе и своей интуиции и продолжала молчать, находясь в постоянном ожидании разгадки этого абсолютно необычного явления.
Четверг начался неудачно. Для Клео день предвещал мелкие ссоры и неприятные встречи, если за окном шел дождь. Она проснулась и напрягла слух. Капли били по стеклу, и ни лучика солнца не просвечивало сквозь закрытые шторы.
–Черт, черт, черт! Ненавижу дождь, ненавижу слякоть, ненавижу этот день, уже заранее ненавижу всех, кого сегодня встречу и с кем мне придется разговаривать! Я уже ненавижу себя, потому что я буду выглядеть плохо, потому что у меня нет настроения приводить себя в порядок, потому что нет смысла этим заниматься, потому что я все равно буду грязная и с размытым макияжем, потому что идет дождь!
Клео пристала на кровати и, подумав о чашке кофе, откинула одеяло.
