- Ты чего ревешь?
Тоха с трудом оторвал голову от
подушки, поморщился и передумал вставать.
Странно. Вчера он выпил немного,
однако такое чувство, что нажрался до беспамятства. Голова
раскалывается, при малейшем движении к горлу подкатывает тошнота. И
девчонка эта, сидящая на краю кровати, неизвестно откуда взялась.
Тоха видел ее голую спину и рассыпавшиеся по ней кудряшки длинных
темных волос. А лица вспомнить не мог, как ни старался.
Девчонка всхлипывала и тихонько
поскуливала, и от звуков этих в висках кололо иголками.
- Ни… ничего, - ответила она.
- Тогда не реви, - грубовато сказал
Тоха, - в ушах звенит.
Что же вчера произошло?
Приехали. Разместились. Отметились
на репетиции. Вечер оказался свободным, и Лёвушка предложил
отпраздновать начало гастролей. Девчонки отказались, и в местный
бар они отправились втроем: Тоха, Лёвушка и Митяй. Молодые и
перспективные актеры известного московского театра.
Перспективные, ага. На вторых
ролях.
Тоха вздохнул и покосился на
девчонку. Плакать она не перестала. Давилась слезами беззвучно,
вздрагивая всем телом.
Откровенно говоря, идти в бар Тоха
не хотел. И пить он не любил, и устал, как собака, потому что
накануне перевозил вещи со съемной квартиры в родительский дом.
Срок аренды закончился, а новое жилье с платой, соразмерной
заработку, найти он не успел. Но отлежаться в гостиничном номере
ему не позволили.
- Ты чего? Дед, что ли? – возмущался
Лёвушка. – Посидим, расслабимся, с девчонками местными
познакомимся. Кащей потом хрен отпустит.
Кащеем молодежь за глаза называла
бессменного и, соответственно, бессмертного руководителя театра,
Петра Ивановича Скоробогатова.
- Правда, пойдем, - гундел и Митяй.
– Втроем веселее.
Тоха решил, что кружка пива не
повредит, а расслабиться, и правда, надо. Бар они нашли быстро. И
пиво Тоха заказал, как и собирался.
Неужели Лёвушка туда водки плеснул?!
Этот мог.
Но «ёрш в стакане» не объяснял ни
появления девчонки в его номере, ни ее поведения.
- Ты кто? – спросил Тоха.
- Это ты… мне? – всхлипнула она,
чуть поворачивая голову.
- А тут еще кто-то есть?
- Нету… Настя. Ты забыл?
Анастасия, значит.
- Похоже, я многое забыл. Так что не
стесняйся, рассказывай. Откуда ты здесь взялась и кого оплакиваешь.
Только сначала… - Тоха проискал глазами, но не увидел ни графина,
ни бутылок с водой. – Водички бы глотнуть. Желательно не из-под
крана.
Хорошо бы и таблеткой от похмелья
разжиться, но это уже позже, когда достанет сил с кровати
подняться.
Настя кивнула и встала. Тоха икнул,
вытаращив глаза. Голую спину он и раньше заметил, но с похмелья
как-то не соотнес это с тем, что одежды на девчонке вовсе нет. Даже
трусиков. И теперь не мог отвести взгляда от круглой аппетитной
задницы и стройных ножек. А когда Настя вернулась к кровати с
бутылкой воды, Тоха смог оценить и ее сиськи – маленькие, но
круглые, как наливные яблочки.
И только потом сообразил, что и сам
наг, как младенец. Стратегические места прикрыты одеялом, однако от
этого не легче.
Какого хрена?!
Тоха выхватил бутылку из рук Насти,
резким движением открутил крышку и припал к горлышку.
- Так, - сказал он, отдышавшись. – Я
тебя внимательно слушаю.
- Ты, правда, ничего не помнишь? –
жалобно спросила она.
Как-то неправдоподобно. Другой,
может, и поверил бы, но Тоха, в силу профессии, научился различать
фальшь и искренность. Настя переигрывала.
Разоблачать ее не хотелось.
Наоборот, проснулось любопытство. Ради чего этот спектакль?
- Не помню, - коротко ответил
Тоха.
Он намеренно не просил Настю
одеться. Хочет демонстрировать свои прелести? Ее право. Тем более,
есть на что посмотреть. И мордашка у нее красивая: правильные черты
лица, идеальный нос, пухлые губы. Глаза заплаканные, и все равно
заметно, что о таких говорят – с поволокой.
