— Эльга! — резкий окрик заставил
меня втянуть голову в плечи, ожидая удара. — Почему так мало
камней?!
Мачеха занесла руку, чтобы отвесить
мне подзатыльник.
Я зажмурилась и съёжилась: пусть
лучше один раз ударит и выпустит пар, чем затаит злобу и будет весь
день меня изводить. У меня есть причины терпеть, потерплю.
Но удара не последовало.
Я осторожно огляделась. Мачеха
стояла в низком поклоне, а на пороге возвышался старейшина.
— В чём провинилась ваша дочь? —
задал он вопрос низким гнусавым голосом.
Я невольно попятилась, стараясь
сгорбить плечи и стать незаметнее.
Как же он некстати!
Ведь сейчас я в домашнем платье, а
не в обычной мешковатой рубахе, скрывающей фигуру. Да ещё и из-за
соринки, попавшей в глаз, мне пришлось умыться, а значит смыть
грязь с лица.
Мой погибший отец, едва я начала
взрослеть, научил меня наносить на лицо пятна, чтобы исказить черты
и скрыть мою красоту. Он говорил, что я ещё красивее, чем моя мать,
её он защитить не смог, но меня научит всему, что поможет мне
сберечься.
Я уставала из-за тяжёлой работы,
из-за подготовки к ежегодному празднику, и стала беспечна. Похоже,
что старейшине на улице удалось меня рассмотреть, поэтому и зашёл
сейчас в наш небогатый дом, хотя ему совершенно незачем.
Плохо. Очень плохо.
Я наклонила голову и мазнула щёку
грязью на руках, может хоть так на меня перестанет бросать масляные
взгляды этот старый развратник.
Старейшина для своих годов был
крепок, и даже в некоторой степени по-мужски привлекателен. Мои
подружки с большой охотой разделяли с ним ночь, соревнуясь, кого из
них этот охотник до девичьих прелестей больше раз доводил до
удовольствия.
Мне всё это было не нужно. Хоть я, в
свои девятнадцать, могла создавать семью, но не торопилась. Когда
встречу того, кого полюблю, вот тогда и будет у меня всё
по-настоящему.
Я украдкой посмотрела на старейшину,
который жадно пялился то на мою грудь, то на лицо, и меня
передёрнуло.
— В чём провинилась дочь? — едва
приходя в себя от потрясения из-за старейшины на пороге,
переспросила мачеха, — вот, камней для жертвенного узора мало
принесла. Праздник уже завтра, от нашего двора не хватит.
Старейшина с иронией покосился на
внушительную кучу ровных круглых белых камней в корзине. Сам-то
знает, как сложно такие искать, только в горах за поселением. От
каждого дома по доле, я полгода их собирала. У нас камней более чем
хватало, это было очевидно.
Да и камни красивые, белые и
круглые, не придраться, их хорошо зачернит жертвенный огонь.
— Ты права, — задумчиво сказал он,
обшаривая меня липким взглядом, — камней твоя дочь могла бы собрать
побольше. Как её зовут? Эльга? Точно, Эльга. Ты права, маловато, но
ещё пол-корзины, тогда я смогу вас допустить в ближний круг.
Мачеха выпрямилась, жадно сверкая
глазами. Ещё бы. Ближний круг во время праздника означал больше
продуктов на весь год, лучшие места для выращивания урожая, да и
доля сборщика в лесу была бы увеличена.
Откуда такая щедрость? Мачеха явно
понимала, откуда, потому что переводила взгляд с меня на порочно
улыбающегося старейшину, на камни, и снова на меня.
— Эльга, хватай корзину, —
распорядилась мачеха, — и живо в горы, пока ещё светло. Половину
корзины успеешь набрать.
Я покорно кивнула, привычно подавляя
злость, опустила голову ниже и бросилась в сарай. Схватила корзину
и побежала к горе, стараясь успеть добраться до вершины засветло.
Там, я знала, ещё должны оставаться белые камни.
Если старейшина решил расщедриться,
такую удачу глупо упускать: моего маленького братишку, жившего
после смерти отца у родственников, на следующий год должны отдать в
обучение охотникам. Я должна помочь собрать недостающую часть
оплаты за дорогое обучение, а потом насобирать себе на учёбу.
