- Я первый ее нашел! Я первый и возьму, понял?! - рычу, глядя на
брата.
Он усмехается, сложив руки на груди.
Сдержанность типа свою показывает. Бесит. Я же вижу, как
его накрывает: как он щурит глаза, как сжимает челюсть, как ноги
пружинит. Держать зверя на поводке тяжко. Мне ли не знать.
Если бы не браслеты, нас бы обоих уже сорвало.
Три года. Три гребанных года поисков. С безумной тягой, со
звериным зовом. Мы землю рыли. Препятствия устраняли. Все области
объездили, кого надо на уши подняли. Лишь бы ее найти.
И нашли. Вот она – заходит в подъезд, нас не видя, но чувствуя.
Она оглядывается, ускоряет шаг.
Моя девочка. Наша.
Брат хрипло отвечает:
- Я старше. Я первым буду. И ты знаешь, что я с ней сделаю.
Сплевываю.
Знаю.
Я видел его сны.
Наша одержимость… сдвоенная, как у сиамских близнецов. Мы
побратимы – родные не по крови, не по расе, а по духу. Прошедшие
посвящение. Последние из двух могучих родов. И самые мощные вспышки
эмоций передаются нам друг от друга. После завершения обряда это
будет делиться на троих. Меня, брата Яра и ее – Ники. Наша общая
связь сильней любой родственности.
Еще три года назад я пытался Нике об Истинности рассказать. И
она слушала с восторгом о трех частичках души, и что она для
нас единственная во всем белом свете. Объяснял, что мы будем любить
и хранить ее любую, навсегда. Что обретение Истинной пары – просто
чудо. Катарсис. Эпическое событие, соединяющее нас на века.
А потом… Все пошло в тьму безлунную!
И теперь старший считает, что это она на нас убийц натравила.
Что из-за нее мы через все это прошли.
Три года брат видит во снах, как он выходит из тени, хватает
своенравную девчонку и тащит ее в логово. Такую трепку задает,
чтобы впредь неповадно было. Выдрать ее, как сучку непокорную
хочет, посмевшую против нашего слова и заветов идти. Чтоб скулила,
прощения просила и уяснила, что нельзя нам перечить.
Он видит, как подходит к ней, раздирает надвое дурацкие тряпки,
платьем называющиеся. На кровать ее аккуратно кладет,
трепыхающуюся. И с оттяжкой, как маленькую, наказывает. Оставляет
отпечаток своей тяжелой лапищи на мягкой, сочной попке. Гладит
бархат ее кожи, успокаивает ласковым шепотом нашу малышку дрожащую.
Потом на колени толкает, заставляет прогнуться в спине, приподнимая
вверх пухлую попку… Хватает за волосы и дерет.
Он не злится, нет. И вреда ей не причинит, против воли ее не
сможет взять. Она сама этого захочет и будет кайфовать, извиваясь
под ним. На нее невозможно злиться. Она же наша Истинная. Но он
преподаст ей урок, как неразумной и хвостом вильнувшей. Воспитать
хочет брат нашу Истинную. Чтоб знала свое место.
Он сделает ее покорной. Послушной. Ласковой. Любящей. Встающей в
позу по малейшему требованию. Зализывающей раны оборотней. Он и сам
с ней будет таким. Добрым и уважительно относящимся, гармонию
истинной пары соблюдающий. Но потом. Позже. Не сразу.
Я сначала рвать его готов был за такие видения. Собственник во
мне выл и хрипел, протестуя. Но. Это Истинность. И против этого не
попрешь. Мы привыкли, хотя Яру далось тяжелей. Он другой, это у
Волков нормально делить Истинную на двоих. Но Яр смирился.
Справился. И Ника привыкнет.
Сам я вижу во снах иное.
Не верю я, что она нам зла желала и уничтожить хотела. Она
запуталась, потерялась. Ей тоже тяжело пришлось, как и нам.
Я выйду из тени и прижму к себе. По нежной щечке поглажу,
успокаивающе прошепчу на ушко какую-то глупость. Почувствую ее
дрожь и тепло. Как она тянется ко мне, как защиты ищет. Я ее
обниму, руками хрупкую фигурку накрою. От всего мира отгорожу.
Зароюсь лицом в ее волосы, вдохну аромат карамели. Такой тягучий.
Горячий. Дразнящий. Одуряющий. Подхвачу, невесомую, и утащу к себе,
на кровать. Голову ей на колени положу, чтобы Ника пальцы мне
в гриву волос запустила.
