Если честно, я до сих пор не понимаю, как оказалась в этом
темном баре глубокой ночью четырнадцатого июня. Ведь еще с утра
собиралась пройтись по магазинам. После — помочь сестре и прийти
домой пораньше, ибо не выспавшейся амфибией перемещаться на работе
надоело. Но отчего-то уже время близится к полуночи, а я
по-прежнему не дома, не в постели. Сижу в не самом лучшем заведении
сомнительной репутации, еще и в окружении не самых приятных людей.
Вокруг звучит с завидным постоянством отборный мат, вьются клубы
табачного дыма, ну, а о громкости смеха мужской половины
постояльцев я лучше промолчу.
Большая часть девушек, присутствующих здесь, откровенные и
безумно вульгарные. Каждая без исключения с ярким макияжем,
огромным количеством побрякушек и минимумом одежды. Изрядно
выпившие или принявшие что позабористее. Готовые оттрахать каждого
сидящего за столом. И я теряюсь в догадках: это их постоянная,
принятая в этом обществе манера поведения, или же они просто
перебрали.
Я, правда, не ханжа. Выпиваю довольно редко. Еще реже курю. И не
потому, что выросла идеалисткой и была воспитана в слишком
правильной семье. Моя семья — разговор отдельный. Там все печально
и даже плачевно. Пьющая мать и работяга отец, четыре сестры, из
которых лишь одна родная, остальные — сводные по отцу. Обстановка в
доме настолько тошнотворная и сводящая с ума, что появляюсь я там
крайне редко и чаще всего по настоянию или требованию явиться.
Однако даже меня, не привыкшую к идеалам нашего общества,
порядком удручает происходящее вокруг.
Бывало ли с вами, что, сидя в компании людей, вы ощущали себя
откровенно лишней? Причем фактором была скорее даже не внешняя
составляющая, а внутренняя? Но уходить не хотелось. Парадокс.
Необъяснимый причем. Совсем.
— Лина! — это карканье в последнее время было настолько
навязчиво-противным, что я рисковала либо придушить ту, с которой
общаюсь с пеленок, либо банально впихнуть ей в рот помойную тряпку.
Ибо ее привычка вечно, настолько назойливо, словно навозная муха,
жужжать в ухо, не то что раздражала, а вводила в граничащую с
безумием ярость.
— М-м? — нехотя отвечаю подруге, задавив в себе волну
недовольства. Быть выдернутой из собственных раздумий — не самое
приятное дело. Тем более сейчас. Когда я уже на грани, чтобы просто
встать и молча уйти отсюда домой в теплую постель. Тем более ей,
потому как именно она — причина моего присутствия здесь.
— Ты где летаешь снова? Ты слышала вообще, о чем я тебе тут
шепчу долбанных десять минут подряд? — очень «тихий» шепот рвал
бедную перепонку по правую сторону моей головы. И естественно,
никто «не слышал», что она тут мне впаривает. Стоило ли вообще в
таком случае так надрывно шуршать в ухо якобы нечто «не для всех» с
такой громкостью?
— Не заводись, — соскребаю руки со столика, попутно отметив
обращенные в нашу сторону взгляды.
— Как обычно. Все повторяется, несмотря на твое обещание быть ко
мне внимательнее. Отлично. Сиди и дальше, молча, как отрешенная
овечка, думай о какой-то херне и перебирай в руке кривую крышечку
от пивной бутылки. — Ядовитую змею видели в тот момент, когда у нее
яд откачивают? Очень похоже.
Заведенная уже не на шутку Вера — всегда заноза. Но я как-то
совершенно извращенно люблю ее и терплю с мазохистским
удовольствием уже очень долгие годы, на протяжении которых она с
завидным постоянством делает мне мозг. Неисправимая, слишком
подвижная и не в меру эмоциональная. Такая вроде и похожая на меня,
и так диссонирующая на моем фоне одновременно.
— Перестань. Я отвлеклась, повтори. Пожалуйста, — пользуясь
своей самой милой из улыбок, до тошноты вежливо прошу. Фирменные
глаза котика из «Шрека».
