Приказ короля явиться на аудиенцию
во дворец изрядно пошатнул несокрушимое спокойствие виконта Леона
Фармаса, коменданта Восточной пограничной крепости, и заставил
вспомнить то, что он старался всеми силами забыть.
Ему уже минуло тридцать один, а в
конце лета исполнится тридцать два, значит, последний срок
обзавестись женой и наследником вышел, и теперь король вправе
требовать от Леона этого отчаянного шага в приказном порядке. А как
иначе? Все одаренные должны передать внутренний огонь потомкам,
по-другому людям не выжить, туманные твари уничтожат жителей
Лекадиса раз и навсегда.
Все это Леон прекрасно понимал и
даже до определенной степени поддерживал, находя подобные
требования вполне разумными. Но когда дело коснулось его самого,
любые доводы рассудка безоговорочно капитулировали перед упрямым
желанием Фармаса оставаться холостым во что бы то ни стало. Хватит
с него. Один раз уже хлебнул сладкой отравы семейного счастья,
больше такого не повторится, да и не казнит же король за ослушание
верного коменданта самой крупной и стратегически важной крепости,
охраняющей не только границу Лекадиса, но и главное месторождение
серебра в озерном крае.
Несмотря на твердые принципы и
непоколебимую уверенность в пагубности брака, Леон прибыл в
столицу, оставил привычные кожаные доспехи с серебряными вставками
в гостинице, облачился в парадный черный армейский мундир и явился
во дворец к указанному времени. В глубине души он все же лелеял
надежду на то, что король призвал его вовсе не поводу женитьбы, а
по другому, более важному делу.
В честь праздника начала весны и
появления первоцветов все вокруг пестрело гирляндами из небольших
белых цветов с нежными лепестками, явно привезенных со всех концов
страны для украшения резиденции правящего рода. Леон с тоской
оглядывал холл, где дожидался провожатого, тысячи галантусов
смотрелись среди богатого убранства чуждо и неуместно, и от этого
зрелища внутри поднималось глухое раздражение. Как прекрасны эти
цветы в лесу на мягком моховом ковре под высокими соснами, на них
можно глядеть бесконечно, радуясь приходу долгожданной весны в
озерный край, но во дворце хрупкие лепестки галантусов быстро
завянут и утратят свою естественную прелесть, уже завтра гирлянды
снимут и выбросят за ненадобностью.
К Леону неспешно подошел лакей в
добротной красной ливрее, с важным видом отвесил чинный поклон и
попросил следовать за ним. Комендант не был во дворце добрых пять
лет и, идя вслед за слугой, с удивлением рассматривал коридоры и
анфилады комнат. Крупная вязь искусных серебряных узоров мерцала на
стенах, мебели, мозаичном мраморном полу, подоконниках и даже
потолках.
«Что за расточительство!» – с
возмущением и досадой подумал Леон.
Раньше король вел себя скромнее.
Складывалось впечатление, что во дворце серебра больше, чем во всех
столичных домах вместе взятых. При этом у границы есть бедняки,
которым нечем защитить свои жилища от тварей. Люди вынуждены
ночевать у более удачливых соседей, кому посчастливилось в свое
время раздобыть хоть толику ценнейшего металла.
Лет триста назад серебро не особенно
ценилось в стране озер и лесов – Лекадисе, здесь благоговели перед
золотом, и за один золотой давали двадцать серебряков, а за один
серебряк – десять медяков. Но потом все изменилось, и люди осознали
всю ценность серебра, когда заметили, что туманные твари не
переносят прикосновений этого металла. Все серебряные монеты изъяли
из обращения и переплавили в оружие, пластины для доспехов воинов и
решетки для защиты домов тех, кто смог позволить себе подобную
роскошь.
Худощавый русоволосый мужчина,
секретарь его величества, Квентин Никалс, встретил коменданта
Фармаса в приемной королевского кабинета. Леон помнил его
энергичным и деловым, но за прошедшие пять лет взгляд серых глаз
потух, а в движениях появилась скованность и суетливость.
