– Вы меня слышите? Эй, мужчина! Посмотрите на меня! Посмотрите,
не закрывайте глаза. Мужчина! Господи, да что ж это такое?
Девушка стояла коленями прямо на мокрой
траве, джинсы сразу пропитались влагой, ноги в кроссовках промокли.
Накрытая зеленым дождевиком, она склонилась к лежащему на этой
самой мокрой траве мужчине и трясла его за плечо. Мужчина то
смотрел на нее, то закрывал глаза, сразу было непонятно, что с
ним.
Он был довольно крупный, в промокшей
насквозь клетчатой рубашке и джинсах. На левом запястье – массивные
часы с треснувшим стеклом. Ни куртки, ни ветровки рядом не было,
хотя на улице и август, но прохладно и сыро, тем более раннее утро.
Дождь шел всю ночь, заливая собой лес, все его тропинки, так что
невозможно было идти.
– Вы меня слышите? Слышите, что я
говорю? Ну, хоть головой мотните или глаза прикройте, что понимаете
меня.
Мужчина закрыл глаза, снова их открыл,
более осознанно смотря на девушку. Глаза такие темные, почти
черные, невозможно было разглядеть зрачки, брови сведены, на лице
капли влаги.
– Ну, хорошо, хоть слышите. Что с вами?
Вам плохо? Давайте я сбегаю в деревню, позову на помощь, здесь
недалеко, я как раз туда шла.
Девушка уже собралась вставать с колен,
но тут ее схватила за дождевик мужская рука. Она посмотрела на эту
руку, потом на ее обладателя, пристальнее заглядывая в его черные
глаза. «А может, он маньяк?» – в голове, как вспышка молнии,
мелькнула первая мысль. Затем мысли и молнии замелькали чаще,
начала себя накручивать, что он извращенец, рецидивист, насильник,
беглый зэк.
Но об этом нужно было думать раньше,
когда она увидела в траве мужские кроссовки, пока шла, опустив
голову, перепрыгивая лужи и жалея о том, что не надела резиновые
сапоги.
А не тогда, когда она уже подошла и
спрашивает, чем помочь. Логики никакой. Мужчина, глядя ей прямо в
глаза, отрицательно мотнул головой, словно понимая ее страх и
сомнение. Оптимизма это не прибавило, но она не ушла.
Он разжал руку, девушка, стащив с себя
большой дождевик, подползла ближе, успев промочить волосы, накрыла
им их двоих и низко склонилась к лицу незнакомца.
На его черных ресницах блестели капли
дождя, по подбородку, заросшему щетиной, так же стекала вода. Видно
было, как он сильно сжимает челюсти от боли, икак кривится его
лицо. Дотронулась до лба рукой, стирая воду, отметила для себя, что
он не горячий, значит, температуры нет.
– Вы поймите, я не медик, а вам больно,
я вижу. Спина, да?
Он снова прикрыл и открыл глаза. Потом
поднял руку и указал в сторону, противоположную от деревни, куда
она шла с дачи за молоком. Рядом стояла корзина с пустой банкой. В
противоположной стороне была трасса, а левее как раз ее дачный
поселок «Огонек».
– В той стороне трасса, там ваша
машина? Вы пришли оттуда? Вас привезли? У меня десятки вопросов, а
вы молчите. Вы можете говорить?
И тут он отрицательно покачал
головой.
– Совсем? – все остальные вопросы
застряли где-то в горле.
Но он не показал никакого жеста, а
начал подниматься. Он хотел что-то сказать, открыл рот, но закрыл.
Скрипели зубы, он своими большими ручищами цеплялся за плечи
девушки.
Она откинула дождевик, помогала встать,
насколько у нее хватало сил. Оказавшись на коленях прямо напротив
нее, опустил руки на плечи, больно сжав, уткнувшись лбом в ее лоб,
тяжело дышал. По их волосам стекал дождь, одежда промокла насквозь,
плащ лежал в луже.
Странно, его лоб не был горячим, она
трогала, но от него исходил жар. И еще девушке казалось, что он
сейчас сломает ей что-нибудь, так сильно он сжимал пальцы на ее
плечах.
– Больно, – совсем тихо прошептала, но
он услышал и разжал пальцы. – Надо идти, постараться идти. Вы
сможете? До деревни недалеко, там помогут.
