– Назовите вашу фамилию, имя и отчество.
– Я уже говорила.
– Начнем сначала, мы ведь никуда не торопимся?
В маленьком тесном кабинете сильно накурено, окно открыто, но
даже оно не дает свежего воздуха. На нем решетка, а за ним, снаружи
– февральская морозная ночь.
Стол завален бумагами, папками, там же стоит недопитая кружка
чая с красной звездой на белом фоне. Мужчина морщится, делая
глубокую затяжку, смотрит на меня сквозь сигаретный дым и что-то,
не глядя, чиркает в блокноте. Рисует, что ли, понять не могу.
– Это допрос? Вы допрашиваете меня? На каком основании?
– Мне повторить вопрос? Или сказать его громче?
Повторять не надо, я девушка не тупая. Но упорно молчу,
рассматривая мужика через отросшую темную челку. Ему около сорока,
но я бы дала больше. Усталый, обросший и заросший, под глазами
мешки, наверняка проблемы с почками на фоне алкоголизма.
Черная водолазка, на спинке стула потертая кожанка-авиатор.
Такой стандартный мент, опер, замученный работой и начальством,
которое требует больше раскрытых преступлений. А статистика
хромает, все из-за того же алкоголя.
А для меня все происходящее, как второсортное кино или дешевый
сериал. Там такие же замученные менты сидят в таких же прокуренных
кабинетах и допрашивают вот таких, как я, глупых куриц. Сейчас он
добрый, все так вежливо, почти. Мол, назовите свою фамилию, словно
он ее не знает, недавно только крутил паспорт в руках, читая и
сканируя каждую страницу.
– Фамилия, имя, отчество?
– Туманова Виталина Робертовна.
Мужчина снова делает жадную затяжку, почти до фильтра, выпуская
дым в сторону окна, тушит окурок в переполненной пепельнице.
– Та самая Туманова? Неужели?
Морщусь, опускаю глаза, смотрю на руки, начинает бить озноб.
Засохшие пятна крови на руках, одежде, пальцы от нее розового
цвета, пытаюсь оттереть, не получается.
Его вопрос про «ту самую Туманову» вполне уместен, фамилия
достаточно знаменитая была в свое время.
– Место рождения?
– В паспорте написано.
– Я тебя спросил, Туманова.
– Город N.
– Дата рождения?
– Первое января две тысячи пятого года.
– Совершеннолетняя уже?
– Да.
– Значит, сядешь на всю катушку за убийство.
– Я не убивала! Я никого не убивала! Это я вызвала полицию, это
я обо всем сообщила, я не убийца!
Поднимаю голову, смотрю открыто, убирая с лица волосы, срываюсь
на крик, слезы наворачиваются на глаза, кусаю губы. Я так хочу,
чтобы он мне верил!
Мужик зависает на долю секунды, кашляет, тянется за новой
сигаретой. Всегда нравилась мужчинам постарше, даже когда совсем
была малолеткой. Не знаю, что во мне так или, наоборот, не так, но
удовольствия от этого мало, точнее, одни проблемы.
– В таком случае, как ты оказалась рядом с трупом?
Молчу.Часто дышу. Прикрываю глаза на несколько секунд, в
сознании вспыхивают яркие картинки. В гостиной полумрак, на полу
что-то лежит, в луже крови отражается свет фонарей за окном.
Нервы сдают, в горле ком, слезы текут по щекам сами собой. Это
как некий транс и непринятие ситуации. Нет, это все не со мной
произошло, этого не может быть на самом деле, это сон, бред. Чья-то
злая шутка.
Смотрю на кружку с красной звездой – копия кремлевской. Сжимаю
кулаки, ногти до боли впиваются в кожу. Хочу хоть как-то прийти в
себя и мыслить здраво.
– Ну, чего замолчала, Виталина Туманова? А я тебе расскажу,
подробно расскажу. В красках, чтобы ты тут не сидела и не моргала
ресницами, строя из себя невинную девочку. Я тебе расскажу наизусть
статью, по которой ты сядешь.
Мужчина говорит четко, повышая с каждым произнесенным словом
голос, а меня вновь накрывает истерика, потому что я не
виновата.
Я ни в чем не виновата. Лишь в том, что родилась – и то не
просила об этом.
Этого не может быть. Потому что не может быть со мной.
