Дребезжащие басы оглушали, неон
резал глаза, а смешавшийся запах алкоголя, духов и грязных желаний
не давали сделать глубокий вдох. Я не особо любила такие заведения.
Здесь слишком людно, шумно и развратно. День рождение у
одногруппницы и подруги – Аськи. Она и притащила меня сюда. И еще с
полдюжины наших одногруппников. Пила я мало. Смотрела на
раскрепощенных девчонок и парней, что извивались в зазывающих
танцах, в плавных обтекаемых движениях, пышащих сексом и
вседозволенностью. Егор – мой одногруппник, смотрел на меня с
вожделением. Он – из обеспеченной семьи, ездит на дорогой машине.
Воспитывает его бабушка, а мать – какая - то знаменитая модель за
границей, постоянно в разъездах, строит свою карьеру и высылает
неплохие деньги сыну. Егор приглядывался ко мне, не оставлял
попыток подкатить. Отказывала. Я знаю таких парней: маменькины
сынки, лощеные, красивые, уверены в своей неотразимости. Не
обделены женским вниманием. Поглядывает на меня, а мне – неприятно.
Надеется, что я захмелею и позволю ему больше, чем пара поцелуев. Я
все еще девственна. Не то, чтобы я ждала принца. Нет. Но
достойного. И это точно не слащавый Егор. Он не одной юбки не
пропустит. Думаю, его заводит больше тот факт, что он станет
первым, если я соглашусь на отношения. Что типа раскрутит
неприступную. Он ведь эдакий плейбой. Нарцисс, что ревностно следит
за своей внешностью, телом. И не терпит отказов. Отвернулась,
потягивая коктейль и морщась от привкуса алкоголя. Вяло болтала
соломинкой в бокале. Все же, лучше здесь, чем дома. Я – под опекой
тетки и дядьки. Казалось бы, я вытянула в жизни счастливый билет.
Не попала в детдом, не беспризорница, не скитаюсь по помойкам, не
стала торговать своим телом… Но моя семья… как бы выразиться
правильнее… Временами мне кажется, они ненавидят меня и искренне
жалеют, что я не умерла по исполнении восемнадцати. Тетя, дядя, три
их дочери – погодки. Старшей – 20, как и мне. Могла бы получиться
дружная большая семья. Но нет. Вроде бы и достаточно обеспечены, но
всегда попрекали каждым куском хлеба, ни минуты не давая забыть о
том, что я – чужая. Все же – чужая. Твердили о том, насколько они
великодушны и добры, приютили дочь проститутки и алкоголички. А
ведь гены пальцем не размажешь, проявятся рано или поздно. Покупая
мне что – нибудь, делали это с такими лицами, словно их вынуждают
под страхом смерти. Я всегда была виновата во всем, что бы ни
происходило в семье. Если кто – то из сестер напортачит, разговор
плавно, но неумолимо перетекал в мою сторону и все было ясно: что
бы, кто из них не сделал, меня – не переплюнуть. С меня требовали
втройне. Я была отличницей в местном институте. Занималась
восточными танцами. Работала в их магазине стройматериалов по
выходным, стоя за кассой, помогая в заполнении накладных. Спорила -
редко. Молча слушала их причитания и ругань в мою сторону,
старалась абстрагироваться и лелеяла мечту о переезде на съемную
квартиру. Найти подработку. Понимала, что устроят скандал: мол,
неблагодарная, сколько лет растили, кормили, поили, учили и так
далее. С сестрами дела обстояли намного хуже. Младшая – Марта –
ненавидела меня больше всех. Они не стеснялись пользоваться моими
вещами, коих было слишком мало. Даже однажды своровали деньги,
которые я откладывала. Иногда доходило до драк – кровавых,
ожесточенных. Я всегда отбивалась до последнего, с несвойственной
мне агрессией, остервенением. За что потом была всегда жестко
наказана. На оскорбления и кривляния не обращала внимания – этим
меня не пробьешь.
Егор подошел ко мне, отвлекая от
гнетущих мыслей.
- Ева- а- а- а, - протянул он,
пробегая липким взглядом по моему скромному для этого клуба платью
– бледно – розовому, без декольте, до колен; протянул свой бокал с
выпивкой, чтобы чокнуться со мной. – Давай же выпьем за то, чтобы
наши тайные и не очень желания осуществились! – с пафосом произнес
он, улыбаясь мне плотоядно, показывая идеально белые крепкие
зубы.
