Никогда не знаешь, как закончится твоя жизнь, и когда повернул
не туда, выбрав неверный путь. Пожалуй, сейчас, когда мне осталось
от силы несколько минут, вполне отчётливо понимаю, когда свернула
на самоубийственную дорожку, и моя жизнь пошла наперекосяк.
Эта история началась, когда тьма
вторглась на территорию Антанты, большой страны находящейся между
Вечными песками и Ледвигой, страной крайнего севера. Начало
своего неумолимого шествия тьма взяла со стороны моря, и прибрежные
города пали первыми. В Антанте началась паника, беженцы заполнили
деревни и города. Тот ужас, о котором они рассказывали, наполнял
души людей страхом, пробирающим до костей.
Люди рассказывали, что от моря идет
несметная армия бессмертных духов, во главе с ужасным монстром,
убивающим всех на своем пути: женщин, детей и даже домашних
животных. Никто не мог ждать пощады, никто не мог надеяться, что
война закончится нашей победой.
В моей родной
деревушке, Светзаре, тоже появились беженцы. Не сразу, а
спустя полгода после начала войны, когда все прибрежье уже
захватили, и бессмертная, по словам беженцев, армада двинулась
вглубь страны. До нас вести доходили долго,
поскольку Светзара – одна из самых богом забытых
деревушек в стране, на границе с Ледяной пустошью и Ледвигой.
Желающих отправиться в нашу глухомань, стоящую почти на краю мира,
всегда было немного, и вдруг целый поток беженцев, идущих даже не
в Ледвигу, а прямиком в бескрайнюю Ледяную пустошь, из которой
еще никто не возвращался. Вся деревня пыталась их отговорить от
этого безрассудного поступка, но беженцы были настолько напуганы,
что, невзирая на наши слова, решались на такое безумное
путешествие. Все потому, что Ледвига вступила в войну.
Казалось бы, хорошая новость, однако было слишком поздно, и тьма
уже начала захватывать земли соседей, не оставляя ни шанса на
спасение.
Именно в тот день я и оказалась в
начале своего пути, который привел меня сюда, к концу. Возникла же
мысль: собрать всех своих и податься в пустошь вместе с беженцами,
но я не сделала этого. А на следующий день прибыли полицаи
рекрутировать добровольцев.
Ну как добровольцев, выбора-то особо
не было. Либо все подходящие по возрасту и способные держать оружие
мужчины семьи соглашаются служить, либо всю семью вырезают, как
свиней. Моей семьи это тоже касалось, хоть отец и был жрецом в
местном храме Спасителя. В семье у нас четыре девочки, я – самая
старшая, восемнадцать лет исполнилось. Мать умерла пять лет назад,
рожая младшую из сестер, так что у нас остался один отец и больше
никого. Вся деревня взбунтовалась, когда пришли к нам в дом
забирать отца. Испокон веков жрецы не воевали, им запрещено
проливать кровь где-либо кроме жертвенного алтаря. Начался бунт,
ещё немного и всех жителей деревни просто бы перерезали, если бы
один из полицаев не заметил, что отец мой стар и хромает, не сможет
не то чтобы ударить, меч поднять.
Здесь-то мы всей семьей вздохнули с
облегчением, пока не узнали, что из семей, где нет мальчиков,
забирают девочек, не для сражений, а для работы на кухнях и в
больницах. Конечно же, забрали меня, так как всем остальным сестрам
не было и десяти лет. Так началась моя новая жизнь при штабе на
западном фронте. Не скажу, что было легко: весь день на кухне
готовишь на триста человек, а потом ночью не можешь уснуть под
крики раненых в медпункте.
Я видела тела, изувеченные
настолько, что с трудом верилось: была ли эта груда мяса раньше
человеком? Слышала жуткие истории тех,
кому посчастливилось вернуться с фронта, но сама не
сражалась. Это ещё мне повезло с распределением, например, девочка
из моей деревни, которую забрали одновременно со мной, попала к
магам. Там смертность чудовищно жуткая, так что шанс вернуться
домой у нее очень невелик. Мне же остается надеяться, что для меня
ещё не все потеряно, и я смогу снова увидеть сестер и отца.
