Чудесные густые леса покрывали местность под названием Айнгуд,
земля эта никогда не знала великих войн или междоусобиц, только
изредка два соседа заспорят из-за коровы, что забредет на чужое
поле. Люди здесь жили тихо и мирно, пасли скот и обрабатывали поля.
Каждый работал в меру своих сил и брал участок, на какой глаз ляжет
- земли-то вокруг полно было.
Так бы и жили люди в мире до наших
дней, только пришла в те места беда. Никто не мог объяснить, что
случилось, только чувствовалось, что лес изменился. Сперва
перевелись зайцы и белки, за ними ушли из леса волки и лисы, в
конце исчезли птицы. Теперь лес пугал своим молчанием. Пойдет кто в
надежде набрать грибов, да только его шаги и слышны во всем лесу,
ветер не зашумит листвой, зверек какой не подаст голоса. Часто, как
одеяло, лес накрывал густой туман. Хотя земля не перестала
приносить урожаи, скот также пасся, но молчаливая стена могучих
деревьев вокруг деревни не давала покоя. Жалко было людям покидать
родные места, только в их сердцах поселился страх.
Пришла осень, туман понемногу
захватывал территорию, теперь он часто покрывал поля, и пока еще
робко окутывал дома. Скоро должна была прийти зима, воздух стал
морозным, небо покрывали тяжелые грязные тучи. Кто-то отсюда
понемногу перебирался в другие края, но многие по-прежнему жили в
Айнгуде.
В одном из домов жила семья гончара
Гачая. Кто он и откуда, никто не помнил, одно знали, что он не из
здешних мест, много лет назад пришел в эти места, с тех пор и жил
здесь, и успел состариться. Жил Гачай с внуком Гурдом. Мать Гурда
умерла от лихорадки, когда мальчик был совсем маленьким, а
несколько лет назад его отца придавило деревом при рубке леса.
Гурд был мальчишкой смышленым и
задиристым. Из-за вечно взъерошенных волос к нему быстро пристало
прозвище Боз Гурд - Серый Волк, и не редко его лохматую голову
видели в компании других мальчишек, что-то мастерящих или
задумывающих какую шутку. Гурда никогда не ловили на шалостях, но
всякий знал, что он-то их и придумывал. Не раз соседи говорили
Гачаю, чтобы он приструнил внука, но старик только отвечал: 'Не
поймали мальца, нет и шалостям конца'.
Гачай был стар, но все еще крепок.
Каждый день он стоял за гончарным кругом, лепил и обжигал горшки и
другую посуду. Он с детства приучил и Гурда работать с глиной. У
мальчишки дед вызывал уважение, и что бы он ему ни сказал, Гурд тут
же старался это исполнить. Кроме гончарного дела старик учил Гурда
пахать поле, ухаживать за скотом, стрелять из лука, а вдали от
чужих глаз управлять мечом. Внуку же запретил об этом
рассказывать.
Однажды Гурд спросил у деда, почему
нужно скрывать это от соседей, на что не получил ясного ответа, но
ему стало казаться, что старик стесняется показать свое мастерство
среди земледельцев, которые с подозрением относились к людям с
оружием.
Мечом Гачай владел в совершенстве.
Каждый раз, берясь за оружие, Гачай говорил: 'Меч в руках воина,
что серп в руках жнеца. Если не умеешь с ним обращаться - причинишь
много вреда, если же умеешь - сам будешь жив, и другим поможешь'.
Смотря на деда и учась у него, Гурд полюбил эти занятия, и ему
хотелось все больше достичь такого же мастерства, каким обладал
Гачай, но был он еще мал и тренировался пока с деревяшкой - меч
деда для него был тяжел.
Когда Гурд не играл с другими
ребятами и не был занят дома, он частенько бродил по лесу. Каждый
камешек, каждое дерево были ему знакомы, он даже мог бы пройтись
меж деревьев с закрытыми глазами, ни разу не запнувшись, если бы от
него кто этого потребовал. Поэтому теперь с такой грустью и
беспокойством он смотрел в сторону леса. Наверное, он больше, чем
кто-либо другой, чувствуя это своим мальчишеским сердцем, понимал,
что туман, пришедший на их землю, - чужой. Туманы в этих богатых
землях были не редкость, их Гурд хорошо знал, знал какие они на
вкус и как пахнут. Чужой туман был ему не знаком. И каждый раз,
когда он попадал в его объятья, ему казалось, что за туманом кто-то
прячется и внимательно его рассматривает. Порой ему казалось, что
он видит даже чьи-то силуэты, и тогда его сердце начинало с такой
силой биться в груди, что казалось еще немного и ребра дадут
трещину. Тогда он со всех ног бежал к дому. Гурд считал, что ему,
Серому Волку, не к лицу страх, потому не рассказывал никому о том,
что ему виделось в тумане. Только однажды он обмолвился об этом
деду.
