— Эй, соня! Ты что ещё спишь? — над моим ухом
раздался удивлённый голос старшей сестры. — На время смотрела? Солнце уже
клонится к закату, а ты ещё даже не вставала.
— И что? — сладко потянувшись и зевнув, пробурчала я
в ответ. — Могу себе позволить.
— Хлоя, заканчивай лентяйничать. Сколько будет
продолжаться твой незапланированный отпуск? — возмущалась Дженнифер, насупив
брови. — Нет, ну это ж надо было оставить такую престижную, высокооплачиваемую
работу и уволиться просто в никуда.
Дженнифер всё никак не могла смириться с моим
спонтанным решением об увольнении из отделения интенсивной терапии. Вот уже
миновали две недели с момента моего возвращения в родной дом к отцу, на
протяжении которых я тупо валялась в кровати и отсыпалась. Организм настолько
ослаб и истощился, что мне совершенно ничего не хотелось делать.
А всё потому, что поступив в медицинский колледж я
света белого, можно сказать, и не видела. Сначала усердно и очень упорно грызла
гранит науки, чтобы выучиться и стать достойным высококвалифицированным
медиком, потом проходила резидентуру (примеч. — аналог. ординатура) в
отделении интенсивной терапии в Северо-западной мемориальной больнице города
Чикаго, где впоследствии и осталась работать. И что я имела к двадцати семи
годам своей жизни? А ничего! Ни мужа, ни семьи, ни детей. Одна только работа и
никому не нужные грамоты, да награды за добросовестное выполнение своих
должностных обязанностей. Да, не спорю, мне ужасно льстило, что я достигла
поставленных целей и стала востребованным специалистом. Но просто в один
прекрасный момент мне всё опостылело и осточертело.
— Хлоя, ты не подменишь меня на дежурстве? А то у
моего Эдварда сегодня день рождения и мы хотели устроить праздничный ужин, —
слёзно просила коллега выйти вместо неё на ночное дежурство.
— Да не вопрос! Конечно выйду, — беспрекословно
соглашалась безотказная Хлоя. Ведь у меня не было ни Эдварда, ни Майкла ни
вообще какого-нибудь парня, потому что я попросту жила на работе. Да что уж там
говорить, если я даже собаку или кошку не могла себе завести. Кто бы их тогда
кормил и выгуливал? А живые цветы в горшках, что я покупала для своей съёмной
квартиры засыхали и погибали из-за недостаточного полива.
А ещё глава моего отделения любил обратиться за
помощью, состроив жалостливую гримасу.
— Хлоя, сможешь поработать в свой выходной день?
Отделение не справляется с наплывом пациентов и нам постоянно не хватает
свободных рук. С таким багажом знаний и квалификацией ты просто незаменимый
сотрудник.
— Конечно, мистер Стивенсон, я поработаю в свой
выходной день, — ну разве могла мягкосердечная и добропорядочная Хлоя отказать
главе отделения. И в очередной раз, стиснув зубы, через усталость и не могу я
выходила на дежурство в свой выходной.
Поэтому в один прекрасный день, я сказала себе: — «Хватит!»
Не хочу больше так жить. И написав по электронной почте заявление об
увольнении, я собрала свои скудные пожитки из съёмной квартиры и вернулась в
родной дом к отцу. Мистер Стивенсон — глава отделения интенсивной терапии,
завалил меня сообщениями, предлагая отдохнуть несколько дней или оформить
отпуск. Он согласился, что в последнее время я работала на износ и обещал
принять любые мои условия, только бы я не увольнялась из отделения.
Конечно, кому захочется терять такого ценного
сотрудника, готового в любой момент прийти на помощь и подменить заболевшего
врача или остаться на внеочередное ночное дежурство. Но я была непреклонна в
своём решении и сказала мистеру Стивенсону, что хочу найти себе место, где не
придётся жить на работе и пахать, как проклятой. Да, вот прямо так и заявила.
Мистер Стивенсон возможно не ожидал столь резкого ответа из моих уст, но в
итоге смирился, надеясь, что отдохнув пару недель и остыв, я вернусь обратно.
