Говорят, василиски злопамятны. Ва́йлес искренне недоумевал, почему это качество считается недостатком. Он давно уяснил, что нельзя забывать причиненное зло и оставлять безнаказанным преступление. А оставлять возмездие на волю богов наивно и недальновидно. Так же, как надеяться, что ступивший на сторону тьмы в последний момент повернет назад и обратится к свету. Впрочем, в серой мрачной темнице никто и не думал раскаиваться.
Вайлес наблюдал за ворохом старого тряпья в углу. Он казался безжизненной ветошью, но где-то там, под грудой ткани, теплилась жизнь. Ведьма ждала. Вайлес не сомневался: она так же наблюдает за ним. Ищет слабые места, за которые можно зацепиться, чтобы затем надавить.
– Отвори дверь, – приказал Вайлес.
На лице боевого мага мелькнуло сомнение.
– Приказано никого не пускать.
Вайлес медленно повернулся. Под капюшоном опасно блеснули желтые глаза. Перед василиском стоял обычный боевой маг. Человек. Он судорожно сглотнул. Явно чувствовал себя неуютно под тяжелым взглядом более могущественного мага. Вайлес подозревал, что подобный приказ дал начальник смены, дабы «не случилось чего», и потому решил проявить терпение. Он медленно снял капюшон.
Охранник побледнел, узнав его.
– Простите, лир Ашер, я вас не узнал, – опомнился тот и снял с пояса связку ключей.
Блокирующие артефакты покрывали каждый квадратный метр камеры. Магия здесь не работала, так что приходилось пользоваться старыми замками, свечами и факелами. Скрипнул ключ в замочной скважине. Дверь медленно отворилась. Вайлес переступил порог и тут же услышал лязгнувший звук за спиной. Охранник закрыл дверь.
Ворох тряпья зашевелился.
– А я тебя ждала-а-а, – протянула ведьма.
Ее голос звучал одновременно сипло и визгливо, как несмазанные петли. Она с трудом встала и, пошатываясь, подошла к незваному гостю.
Они стояли друг напротив друга. Лицом к лицу. Вайлес был выше ее на голову, и в полумраке темницы прекрасно видел истинное уродливое нутро старухи. От красоты и молодости, что поддерживали тайные запретные ритуалы, не осталось и следа. Лицо исполосовали морщины, губы потеряли цвет, а глаза поблекли. Некогда могущественная ведьма выглядела жалко.
– А ты не жалей меня, змей, – прошелестела она и бесцветные губы растянулись в жуткой улыбке. – Очень скоро тебе будет кого пожалеть. К примеру, себя.
– Эти дешевые уловки на меня не действуют, – холодно ответил Вайлес и протянул ведьме сверток.
– Что это? – насторожилась она.
– Подарок.
Ведьма медлила и Вайлес злорадно улыбнулся.
– Неужели дар тебе изменил и ты не знаешь, что внутри?
– Я не гадалка на ярмарке, чтобы тратить его на мелочи, – огрызнулась ведьма.
– Ну не хочешь, как хочешь, – Вайлес сделал вид, что убирает сверток.
– Подожди! – крикнула она, схватив его.
Узловатые пальцы нетерпеливо разорвали бумагу. Внутри лежало зеркало в серебряной оправе. У ведьмы был выбор не смотреть. Кончики уродливых пальцев дрожали. Она знала, что не увидит там ничего хорошего, но соблазн был слишком велик. Какой бы могущественной ведьмой она себя не считала, какие бы идеи не продвигала среди своих последователей, для оправдания жестоких ритуалов, на самом деле она была слабой женщиной, которая цеплялась за красоту и молодость.
Ведьма посмотрела в зеркало. Мимолетного взгляда на свое отражение хватило, чтобы та закричала и с воем бросилась в угол.
Без лишних слов Вайлес достал второй подарок и покрутил в руках. Округлая бутылочка с редким зельем светилась в темноте. Жидкость внутри переливалась всеми оттенками золотого. Она искрилась, пузырилась и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы захотеть этим зельем обладать.
Ведьма перестала завывать. Словно завороженная она поползла обратно к Вайлесу, потом опомнилась и встала на ноги.
