— Вы что-то хотели, Миронова? —
мягко, с присущей ему саркастической интонацией произнес Михаил,
мать его, Дмитриевич, с ленцой откидываясь на спинку стула и слегка
улыбаясь. — Я уж думал не увижу вас в этом семестре.
— Поэтому неуды влепили? — не
сдержавшись, спросила я, впрочем, о выдержке, судя по тональности
речи, можно было забыть. Что ж, я планировала иное, но получилось,
как всегда.
Глаза финансиста так и горели
азартом предвкушения моей реакции на его очередную выходку, которой
он, безусловно, был доволен. Черта с два я снова поддамся на эти
манипуляции.
— Я бы хотела обсудить условия
отработки, поскольку не так давно вы отправили мне дополнительные
задания, а сегодня вы влепили мне неуды, — он внимательно слушал не
смотря на меня, но слегка скосив глаза в мою сторону.
О том, что вопросы эти отправлялись
в пять, черт возьми, утра, выходного дня и повторялось это с
завидной периодичностью, я предусмотрительно решила умолчать.
Приглушенно выдохнув и отведя взгляд в сторону, я, насколько это
было возможно, спокойно продолжила:
— И я воспринимаю это, как намек на
то, что у меня могут быть сложности с закрытием предмета.
— Долго репетировали? — прозвучал
вкрадчивый голос. Подняв глаза, я только сейчас заметила, что он
уже успел повернуться в мою сторону и все это время с интересом
наблюдал за мной.
— Это важно? — слегка приподняв
бровь и посмотрев ему прямо в глаза, спросила я.
— Просто любопытно, сколько времени
вам потребовалось, чтобы прийти к финальной постановке данного
вопроса, — в тон моему официозу ответил он, с легкой усмешкой на
губах. — Значит, вас интересуют неуды, — с излюбленной язвительной
интонацией, повторил он мою фразу, — их наличие или отсутствие
будет зависеть от вашего интереса к предмету, который, судя по
отсутствию ответов на мои последние сообщения, полагаю, порядком
поостыл, — буквально процедив и последнюю часть предложения, — а
так же от уровня ваших знаний.
— Я думаю, свой уровень знаний я уже
продемонстрировала достаточно, а что касается сообщений…
— Ваш уровень весьма посредственен,
— он бесцеремонно меня перебил, — честно говоря, я ожидал от вас
большего, учитывая, кто ваш отчим, хотя, судя по вашему братцу, —
он выдержал короткую паузу и, едко усмехнувшись, продолжил: —
путного все равно бы ничего не вышло.
Сказать, что я была в шоке от этих
слов и тона, в котором они были произнесены — ничего не сказать. Я
пыталась быть человеком, старалась относиться с понимаем к
поведению Лебедева, но, черт возьми, разве все это дает ему право
говорить такое.
«Это конец» — молниеносно пронеслось
в голове. Воздух накалился до предела и застыл напряженной массой в
комнате.
Я готова была терпеть его выходки,
заносчивость, неуместный сарказм, даже его, черт возьми, злость и
ненависть к моему отчиму, беспрерывно льющуюся мне на голову, но
только не оскорбления в адрес Игоря.
Не помня себя от ярости, я отбросила
рюкзак на пол и, подлетев к столу, этого напыщенного засранца,
неожиданно даже для самой себя, прошипела:
— Не смейте говорить об Игоре! Вы
можете считать мои знания и меня посредственными, выливать на меня
все то, что не можете высказать в лицо Владиславу Викторовичу, но о
брате ни слова! — запыхавшись и захлебываясь словами, я продолжала
распаляться сильнее, выплескивая скопившиеся за все это время
эмоции, — я пришла поговорить с вами, как со взрослым человеком, с
преподавателем, но вы непременно переходите на личности, оскорбляя
близких мне людей и меня в том числе. Я не виновата в том, что вы
когда-то доверились не тому человеку, даже если этот человек мой
отчим, он не сделал мне ничего плохого и, возможно, я вас удивлю,
но о вас в нашем доме почти не говорят, разве что как о
преподавателе с весьма сомнительным представлением о субординации…
— слегка приврала я.
