«Ты сейчас с ума сойдёшь,
Громова».
Заканчиваю насиловать заумный
парктроник, хватаю телефон с бесцветной подставки и тут же отвечаю
Дамиру.
«Только не говори, что семинар
отменили?»
Ну, нет.
Не дай Бог такому случиться.
Чтобы добраться до университета в
ледяной дождь, мне пришлось вспомнить всё, чему учил
сенсей-автоинструктор. Моим новеньким, глянцевым правам всего месяц
и водитель я, мягко говоря, никакой… даже я бы сказала,
мимимишный – это когда на зеркале заднего вида задорно
подёргивается мягкая игрушка, в салоне, как во рту
четырнадцатилетнего подростка, пахнет «Бабл-гам», а в каждой
непонятной ситуации мне хочется закрыть свои большие глаза
ладошками и истошно звать папу на помощь. Но ему, конечно, об этом
лучше не знать.
Иначе не видать мне «БМВ»-ласточки
как своих ушей.
«Нет. Пары в силе. У нас новый
препод».
Прищуриваюсь и строчу ответ:
«Только не говори, что тот
Вонючка в цветастом свитере с кафедры».
Дамир щедро отсыпает ржущих
смайликов в переписку.
«О, нет. На Вонючку он непохож.
Сказать, что я охренел, этот ничего не сказать. Дуй сюда, а я пока
скрытые камеры подключу. Уж сильно хочу видеть твоё лицо».
Закатываю глаза и улыбаюсь.
Дамир и Эмиль Алиевы –
братья-близнецы и мои лучшие друзья с детства. Правда, Эмиль в
архитектурный с нами поступать не стал. Рисовать он никогда не
умел, а вот в театральном кружке был главной звездой, поэтому после
окончания школы поступил в московский ВГИК, а мы с Дамом остались в
нашей провинции, которую я только называю так небрежно, а на самом
деле люблю всем сердцем.
Поправляю мягкий чепчик на голове –
основной тренд этого сезона, и застёгиваю белый короткий пуховик.
Выходя из машины, осматриваю своё отражение в стекле – на лице
неброский макияж, губы подведены серо-коричневым карандашом, а
волосы светло-каштанового цвета привычно завиваются у кончиков.
– Громова, – слышу знакомый голос. –
Задница у тебя зачётная. «Без тебя душа болела, ты пришла, и всё
прошло».
Да, блин. Помешались все на этом
сериале, что ли?.. И бывший парень туда же.
– Рудаков, – разворачиваюсь и
закидываю кожаный рюкзак на плечо. – Моя задница – больше не твоего
ума дело. За своей следи.
– Твоя интереснее, – Алан кидает
заинтересованный взгляд на мою короткую юбку и чёрные гетры, едва
доходящие до колена. – Я, может, на неё каждую ночь… хмм… В общем,
думаю о ней, Громова. Сил никаких нет.
– Придурок, – проговариваю под
нос.
– Когда ты уже меня простишь,
Юль?..
– Меня мажоры больше не интересуют,
– не дожидаясь ответа, отправляюсь со стоянки к главному зданию
университета.
– А ты сама-то кто?.. Твой рюкзак по
стоимости примерно, как комната в первой общаге.
Машинально смотрю в сторону того
самого общежития и делаю то, за что мама всегда ругает – морщу
лоб.
– И что? – отвечаю. – Мне его
подарили.
– И ничего, Юлька. Когда ты меня
простишь? – упрямо повторяет.
Резко останавливаюсь и смотрю в
смазливое лицо, на которое и повелась в сентябре. Подтянутая
фигура, пара татуировок на руках, отличное чувство стиля. Честно
сказать, даже влюбляться начала.
– Может, извинишься для приличия? –
зло проговариваю.
Рудаков ослепительно улыбается.
Стоматолог у него неплохой, но меня это больше не интересует.
– «Пацаны не извиняются», – отвечает
он подмигивая модной фразочкой.
– Вот и встречайся с пацанами,
Рудаков.
– Ну, Юль, – открывает он для меня
тяжёлую дверь и пропускает вперёд, а затем помогает снять верхнюю
одежду. – Сколько говорить, что те девки были не с нами?..
Стрельнув в него безразличным
взглядом, выхватываю пуховик и сдаю его в гардероб.
– Юляш, – тянет сзади Алан, пока
идём по коридору.
Возле входа в аудиторию он
подцепляет мой локоть, а второй рукой обхватывает талию.
