— Доброе утро, чудесный мир! — кричу
я в сторону дежурки, пробегая через турникет, и активно
жестикулирую.
Сидящие там, как милые обезьянки за
стеклом в зоопарке, реагируют совершенно по-разному.
Коллега из отдела, опер Миша
Кологривый, издевательски усмехается, а Сенечка Юрьевич,
оперативный дежурный, приветливо машет в ответ и, разглядывая мой
кислотно-желтый утепленный плащ, снисходительно качает головой.
Остальные ведут себя как обычно — делают вид, что меня нет.
Как же надоело!
Многие мужчины даже в современном
обществе ни во что не ставят нас, независимых женщин! И пусть мне
всего двадцать два, но я чувствую в себе такую внутреннюю силу и
безграничную любовь к человечеству, что мысленно всех-всех
прощаю.
— Завьялова! — словно в рупор
окликает дежурный. — К подполковнику на ковер. Быстро!
— Руки в ноги, рыжая, — скрипит
Кологривый.
Я закатываю глаза, ощущая, как
внутри поднимается предательская волна ужаса. В панике оглядываюсь
назад.
Может, сбежать? Ну ее, эту
мечту!
Пожалуй, оперативная работа —
мужская, таящая в себе множество опасностей, —не для дамочек вроде
меня... Тут же сама себя одергиваю.
Ведь знала, что как следует получу
по шапке, когда взяла на себя смелость помочь соседке. Муж у Нелли
— самый настоящий Тиран Тиранович. Пять лет он держал жену с детьми
в страхе и ужасе. А на прошлой неделе все — крышка!
Надоело это терпеть, поэтому я
выкрала наручники у своего непосредственного руководителя, грозного
майора Бойцова, и… о ужас — приковала соседа к батарее.
Пропажу Бойцов довольно быстро
заметил и устроил мне такую прилюдную порку, что до сих пор в ушах
шумит. Затем он уладил конфликт с соседом, попутно озвучив, что,
если тот и дальше будет кошмарить жену — придется отдохнуть
пятнадцать суток.
Как оказалось, зря не применил
санкции сразу! Потому что недоделанный Рэмбо в трико прямиком
отправился в прокуратуру, где накатал на меня жалобу. Теперь моя
прекрасная карьера стажера в районном отделе полиции грозит
закончиться, едва начавшись!
Стоя рядом с массивной дверью,
ведущей в кабинет начальника, размышляю, что лучше сделать.
Перекреститься или сразу написать рапорт об увольнении?
Пожалуй, положусь пока на Господа
Бога.
— Можно? — пищу я, приоткрывая
дверь.
— Можно, Завьялова! — орет
подполковник.
Кажется, на все отделение.
Упс!
— Добрый день, — блею как
овечка.
— Добрый?!— рычит Борис Николаевич.
— Тогда, как только наступит злой, сразу же пиши рапорт и заказывай
себе поминальную. Дура! — звенит в ушах. — Малолетняя дура!
Ну зачем так-то?
Я вздрагиваю от резкого стука. Это
Борис Николаевич о стол ладонью бьет. Как бы не сломал руку-то.
Переживаю.
Опустив голову, я вжимаю ее в плечи
и иду к вытянутому столику, который примыкает к заваленному
бумагами рабочему месту подполковника. По-прежнему не поднимая
глаз, усаживаюсь на стул. Напротив — мужские руки, увитые крупными
выступающими венами. Ухоженные, с аккуратными ногтями. Украдкой
рассматриваю красивые пальцы, блестящий циферблат и кожаный ремешок
на часах.
Руки, которые я узнаю даже во
сне…
Это и есть Бойцов. Или мой
прекрасный майор Тимур Иванович. Вернее, мой он, конечно, всего
лишь как начальник.
Кстати, Бойцов терпеть меня не
может. Как видит, сразу зубами скрипит, будто у него заболевание
нервной системы или еще что похуже, связанное с паразитами.
— Борис Николаевич, — спокойно
произносит майор.
— Заткнись! — орет подполковник уже
на Бойцова. — Я говорю!
Тот, цыкнув, замолкает.
— Оба заткнулись! У меня проблем
из-за вас выше крыши. Проверками сейчас замучают, оэсбэшники на
пороге (сотрудники отдела собственной безопасности. — Прим.
авт.).
— Дядя Боря… — облизнув пересохшие
губы, начинаю я.
— Молчать! — Он взлетает с кожаного
кресла и, как рак в кипятке, краснеет на глазах. — Какой я тебе
дядя, Завьялова? На службе я твой начальник. Почти бог!
