– Я так больше не могу! – с громким
стуком опускаю на стол свою любимую жёлтую пузатую кружку.
От резкого звука вздрагивают все
члены семьи, сидящие за столом.
– Что ты имеешь в виду, колокольчик?
– нахмурившись, спрашивает папа и откладывает в сторону газету.
Мама и сестра переводят на меня такие
же непонимающие взгляды, и я тяжело вздыхаю.
– Ситуацию, в которой я оказалась, –
поясняю. – Я про университет.
На этот раз тяжело вздыхает уже
мама.
– Оля, мы ведь уже обсуждали это – у
нас нет возможности перевести тебя в другой ВУЗ.
Да, я прекрасно знаю об этом: с тех
пор, как у бабушки – маминой мамы – полгода назад случился инсульт,
большая часть средств нашей семьи шла на её лекарства и лечение. Я
ни в коем случае не считала, что бабушка «обойдётся» или «должна
тянуть сама себя на свою мизерную пенсию». Наоборот, сама чуть ли
не каждый день навещала её и помогала по дому, чем могла. Да я и не
просила у родителей денег на перевод.
– Мне всего-то и надо ваше разрешение
на то, что я попробую своими силами перевестись в другой
университет, – в который раз уговариваю я. – Если не получится –
останусь здесь, но вдруг получится?
Родители переглядываются, и я
прекрасно знаю, о чём они сейчас думают: папе стоило больших усилий
устроить меня в этот университет, куда без связей попасть было
просто нереально. Лично я не видела смысла поступать именно сюда,
но родителям или хотелось, чтобы я имела всё самое лучшее, или с
моей помощью хотели самореализоваться, но об этом втором варианте я
старалась не задумываться.
– Ты понимаешь, что тебе до выпуска
осталось всего полгода? – устало спрашивает мама. – Неужели ты не
можешь немного потерпеть?
– А ты понимаешь, что летнюю сессию и
ГОСы я не сдам? – так же устало интересуюсь. – У меня уже и так
куча хвостов, которые я закрыть не могу! Хотите «гордиться»
дочерью, которую отчислили из института?
Последняя фраза действует как
заклинание: родители вновь переглядываются – на этот раз нервно – и
папа кивает.
– Хорошо, ребёнок, попробуй
перевестись. Но тут мы тебе помочь не сможем – мои связи действуют
только в этом учебном заведении.
Я облегчённо вздыхаю и перевожу
взгляд на свою сестру, которая пытается скрыть победную улыбку.
Остаток вечера мы проводим в
молчании, а после расходимся каждый к себе. Родители шушукаются в
гостиной под громко работающий телевизор, и мне кажется, что мама
пытается успокоить папу словами о том, что я приняла правильное
решение. Закатываю глаза от их излишней драматичности и заворачиваю
в свою комнату, в которой Яна развалилась на моей кровати.
– Я тебя поздравляю, колокольчик, –
улыбается она, и я невольно улыбаюсь в ответ: сестра единственная
знала о том, что я уже потихоньку начала зондировать почву на
предмет перевода. – Когда начнёшь план-перевод?
– Завтра же и начну, – усмехаюсь в
ответ. – Надо будет зайти на кафедру и узнать, что для этого
надо.
– Ох, не завидую я тебе, сестрёнка, –
вздыхает Яна. – Что-то мне подсказывает, что у тебя будут
нешуточные проблемы с этим самым переводом.
Тяжело вздыхаю и склоняю голову. В
этом она абсолютно права: вряд ли меня так просто отпустят, и вовсе
не потому, что я особенная студентка. После того, как у меня
начались проблемы с сыном ректора, вся моя жизнь покатилась по
наклонной куда-то вниз и возвращаться на место явно не собиралась.
Девочки университета завистливо вздыхали всякий раз, как об этом
заходила речь, а я не видела в этом ничего крутого – когда тебе
навязываются против твоего желания, это больше похоже на изощрённую
пытку, чем на знаки внимания.
– Не знаю, что мне делать, – закрываю
лицо ладонями.
На самом деле я уже так от этого
всего устала, что впору было лезть в петлю, наплевав на всё
остальное. Мне оставалось надеяться только на то, что в моё
положение войдут преподаватели, которым эти вечные приказы «валить
меня на всех зачётах и экзаменах» уже порядком надоели.
