- Слушай, сучка, сюда, если завтра не будет денег на счету, у
твоего братишки будут проблемы посерьезней. И у мамаши твоей тоже,
поняла?
Торопливо давлю на отбой, выдыхаю. Смотрю на пальцы. Трясутся,
естественно. Ничего удивительного, меня всю потрясывает.
Так… Не обращать внимания, не обращать внимания… Они просто
давят. Они обучены давить, находить слабые места… Ничего не сделают
никому. Сейчас не девяностые… Даже там.
Просто психологический прессинг.
Надо успокоиться и идти работать.
Никто за меня номера не уберет.
Марина Васильевна, и без того не особенно довольная моей
работой, придирается по мелочам… А мне сейчас нельзя этот заработок
терять. В кофейне упали сильно продажи после перевода большинства
сотрудников ближайшей к нам офисной высотки на онлайн режим…
Подхватываю тележку, толкаю вперед.
И тихо ругаюсь себе под нос самыми нехорошими словами, которые
приходят в голову, когда вижу в конце коридора высокую широкоплечую
фигуру.
Боже мой, не хватало мне сегодня веселья.
Еще и он!
Ну за что? Вот за что?
Может, не заметит?
Наклоняюсь ниже к тележке, покрепче перехватываю ручку, делая
вид, что страшно увлечена поиском чего-то, крайне важного.
Дурацкая реакция, понимаю, но сделать с собой ничего не могу.
Нет сил смотреть на него, нет сил в глаза ему смотреть.
Торопливо бегу мимо. И замираю, когда на плечо ложится тяжеленная
ладонь.
- Мышка? – Голос, бархатный, мягкий такой, игривый… Бьет по
подколенным чашечкам – ах! Хорошо, что держусь за ручку, не видно,
как ноги дрожат.
- Простите, мне срочно надо идти, - бормочу скороговоркой, все
еще надеясь избежать разговора.
Но куда там! Когда это мне удавалось от него уйти
нетронутой?
- Подождут, - коротко и властно бросает он, - если будут
спрашивать, скажешь, что я задержал.
Ага, конечно, разбежалась… После такого демарша я отсюда быстрей
пробки от шампанского вылечу. И с таким же свистом…
Но стою покорно. Склонив голову. Не смотреть на него. Не смотреть…
Не…
Тут он легко касается моего подбородка, приподнимает, смотрит в
глаза.
… смотреть…
У него – самые красивые глаза из всех, что я когда-либо видела.
Они темные, немного раскосые, сказывается татарская кровь в
предках… Но в то же время в них такие золотистые вкрапления, словно
маленькие искорки в темноте ночи… И ресницы. У него длинные
ресницы. Зачем такому брутальному мужчине длинные ресницы?
Зачем?
Опомнившись, суетливо дергаю подбородком, пытаясь вырваться, но
безуспешно. Он легко преодолевает мое сопротивление, а затем и
расстояние между нами сокращает. До совершенно неприличного.
Мне сложно дышать, невыносимо просто.
- Мышка, ты меня избегаешь, что ли? Не пойму…
- Нет… - шепчу я, судорожно сжимая рукоятку тележки, - просто
работы… много… и учеба… и вообще…
- Про вообще не говори… И давай все же пообщаемся на нейтральной
территории, а? Неужели, нам не о чем?
Его губы трогает чувственная, красивая такая улыбка, и именно
она приводит меня в сознание. Ставит все по местам.
Он ведь и в самом деле считает, что ничего особенного не случилось!
Для него это – рядовое событие!
- Нет! – резко дергаю подбородком, все же вырываясь, - мне не о
чем с вами говорить, Тимур Анварович, - выделяю его имя-отчество
официальным тоном, - и у меня много работы.
- Я твой босс, я решаю, сколько у тебя будет работы, -
раздраженный моим тоном, он не считает нужным сдерживаться. И в
самом деле, зачем? Кто я и кто он? – Сейчас ты будешь работать со
мной.
- Нет! – это вырывается помимо воли, просто на эмоциях. Хотя…
Может, и правильно вырывается?
Потому что да, я на него работаю, но я не его рабыня. И не
обязана… В конце концов…
- Тележку поставила, - командует Тимур, сразу показывая свое
истинное лицо, а у меня опять прорывается запоздалое удивление: как
я раньше этого всего не видела? Его жестокости, неумения слышать
никого вокруг, кроме себя, его эгоистичности. И того, что ему
полностью плевать на всех, кроме себя. – И за мной.
