Сморгонь. Белоруссия. 1916
г.
— Пресвятая Госпоже Владычице
Богородице! Со страхом, верою и любовию, пред честною иконой Твоею
припадающе, молю Тя: не отврати лица Твоего от припадающих к Тебе,
умоли, милосердная Мати, Сына Твоего и Бога нашего, Господа Иисуса
Христа, да сохранит мирну страну нашу, Церковь же свою святую
непоколебиму да соблюдет и от неверия, ересей и раскола да
избавит.
Ты еси всесильная християн Помощница
и Заступница. Избави же и всех с верою Тебе молящихся от нападений
греховных, от навета злых человек, от всяких искушений, скорбей,
болезней, бед и от внезапной смерти. Даруй нам дух сокрушений,
смирения сердца, чистоту помышлений…
— Казанской Богородице? — шепотом
спросил поручик Петр Зуев солдата, занявшего позицию рядом.
— Да, Ваше благородие. Очень она
помогает, защитница наша. Я ведь с начала войны на фронте,
добровольцем еще записался. Много боев прошел, а все она, святая
заступница, бережет.
Петр Зуев искоса посмотрел на
читающего молитву Михаила Васюткова и вновь припал к биноклю.
— Боишься, значит? — спросил он
рядового после минутного молчания.
— А как не бояться, Ваше благородие?
Жизнь-то, она одна, вторую Бог нам не дарует. Хоть и за Родину
воюю, а все жить хочется, детей родить, на внуков посмотреть… А вам
что ж, Петр Васильевич, совсем не страшно?
— Был страх, — улыбнулся Петр, не
отрывая взгляда от вражеской стороны, — мешал, как чирь на одном
месте, да только я его выдавил из себя, Васютков, до крови прям
выдавил. Страх, он ведь мешкать нас заставляет, обдумывать,
остерегаться. Да только, если думать долго, то и врага не убьешь, и
сам под пулю попадешь.
— Завидую я вашей храбрости, Ваше
благородие, — вздохнул Васютков. — Вот бы мне хоть капельку вашей
смелости.
Петр отвернулся, дабы рядовой не
заметил его смущения. Храбрец, как же?
Он никогда не хотел быть военным,
поступил в Николаевское военное училище потому, что там учился
старший брат и друг семьи Алексей. А Петр с детских лет старался во
всем быть похожим на старшего брата. К тому же отец был отставным
генералом. Казалось, судьба военного была предопределена мальчику с
младенчества.
Как же скучны были часы, проведенные
в учебных классах! Как утомительны тренировки по фехтованию и еще
более ужасны учения на полигонах. Романтическому Петру, обожавшему
Шекспира и Пушкина, военная служба представлялась чем-то
обязательным и неизбежным, если ты хотел занять достойное положение
в обществе. Ну и еще прекрасным поводом отправиться на Кавказ, как
Лермонтов.
Сидя на подоконнике в коридоре
училища, безусый, коротко стриженный юнкер мечтал о том, как станет
настоящим офицером, таким, как Феликс и Алексей. Как на нем ладно и
кстати будет сидеть новая форма, а сбоку — покачиваться сабля!
И вот выпускной экзамен. И почти
сразу война.
— Война — это шанс быстро получить
награды и, как следствие, быстро взлететь по карьерной лестнице, —
поучал молодого офицера старший брат Феликс, собирая дорожный
рюкзак и прижимая к себе плачущую сестру. — Война закончится
быстро. К Рождеству уже будем дома, но эти месяцы сражений не
пройдут даром для твоей будущей карьеры. И в академию поступить
будет намного проще.
Петр тогда и представить себе не
мог, что такое настоящая война. Он не знал, что придется мокнуть в
грязных окопах, есть полусырую пищу из железной миски, расчесывать
до крови давно не мытую шею и, что самое ужасное, убивать людей,
пусть даже и врагов. И каждый божий день видеть смерть своих
товарищей.
Годы войны не только начисто лишили
поручика романтики, но сделали черствым и безразличным. К своему
удивлению, Петр узнал, что он не храбрее других. Раньше Зуев очень
боялся, что может оказаться трусом. Насвистывал модную мелодию,
чистил оружие, с гиканьем мчался в бой и… где-то на периферии
сознания опасался, что спасует в самый ответственный момент. И как
же стыдно было ему от этого страха!
