– Гоша! – я влетела в кабинет главврача и замерла на месте. От
увиденного. Не скажу, что удивилась, просто такой наглости при
открытой двери и отсутвии Сони в приемной не ожидала.
– Чёрт, Аня, ты что, дверь не заперла? – стушевался Георгий
Андреевич нервно запахивая свой белый халат. А Аня, новая
медсестричка из гинекологии вроде, попыталась прикрыть почти
обнаженную грудь, при этом недовольно надувая и без того пухлые
губки.
Ну, блин, Гоша! Сексуальный террорист, ей-богу. Никогда наверно
не успокоится. Пока его орган, тот что ниже пупка, функционировать
не перестанет. А это случится явно не скоро.
– Светлана Дмитриевна, вы не могли бы... – начал Гоша, но я в
ответ, нацепив ехидную улыбочку, покачала головой. Да, я прекрасно
понимала, что помешала, только вот уходить не собиралась.
Демонстративно толкнула за собой дверь, она с грохотом
захлопнулась. – Аня, продолжим чуть позже, – с досадой произнес
главврач, елозая на своём кресле. Рабочем кресле, между прочим.
Аня, наконец спрятав свою грудь и на ходу застегивая пуговицы
блузы, продефилировала мимо меня. Взглядом одарила, наглым и злым.
Ох, узнаю себя, такая же была, когда попала под очарование Георгия
Андреевича.
Хорош он, чертяга, и в уши лить красиво умел. Хорошо что с меня
этот морок быстро сошёл. Но в целом плохо, что и я в списке
сексуальных побед нашего теперь главного врача. Очень я об этом
жалею. Победа надо мной была, не долгая и, мягко говоря, никакая.
Хоть Гоша и старался, но до высшей оценки по сладостранстному
соитию ему ой как далеко было.
– Ты что хотела? – придав себе деловой вид, поинтересовался
Гоша.
– Всё тоже самое, — вздохнула я. – Верни меня обратно в
хирургию. Не могу я больше в приемном. Не моё это – алкашей в себя
приводить и полуфабрикатов по кусочкам собирать. Я оперировать
должна.
– Свет... – вздохнул он. – Каждый день одно и тоже. И мой ответ
не изменится – не могу. Не могу тебя вернуть.
Прозвучало с сожалением в голосе. Однако я уже не верила. Ни
черта он не жалеет, а на моё место в хирургии уже посадил своего
старого друга. Давно тот рвался.
– Ты мне прямо скажи – сколько длиться это наказание будет?
– Это не наказание. Это условие, при котором тебя оставили в
этой больнице. Так что – смирись. Ну или увольняйся.
Вот о последнем я думала часто в последнее время. Только, черт
знает, возьмут ли меня куда ещё. После того случая, из-за которого,
собственно, я теперь в приемном отделении страдаю. Перевестись
согласилась, потому что без работы не могу. Медицина это моё. Я
долго училась, шла к этому. Мне нравится помогать людям...
Но...
Перед глазами встал очередной алкаш, от которого я только что
отбивалась в процедурой. Есть категория людей, которым нафиг
никакая помощь не нужна.
Так что может пора?
Пришло время?
Послать подальше эту больницу?
В порыве я резко подошла к столу главврача, вытащила белый лист
из стопки в принтере, схватила ручку и, усевшись за стол рядом с
Гошей, начала писать.
Гоша молчал. Смотрел на меня и усмехался. Не верил, чем убеждал
меня в правильности моего решения ещё больше. И я, закончив, отдала
свое заявление.
– Уговаривать тебя остаться я не буду, – заявил он, быстро
прочитав.
– И правильно, – кивнула.
Гоша нахмурился.
– Хорошо подумала?
– Более чем.
– Ты дату не поставила, – фыркнул Гоша. – Я ж могу и задним
числом тебя уволить. И отрабатывать тебе не придётся.
– Вообще шикарно, – довольно улыбнулась, выхватила лист и
поставила дату с вычетом четырнадцати дней. Вернула заявление и
сложила руки домиком.
Георгий Андреевич опять пробежался взглядом по мной написанному.
Потом положил лист на стол перед собой и, взяв ручку, уточнил:
– Я подписываю?
– Подписывай! – рявкнула я и Гоша, дернувшись, оставил на листке
свою размашистую подпись.
