- Светик, любимая… Ты такая красивая… Я так долго мечтал о тебе…
Я хотел сделать тебя своей… - Игорёк, не переставая шептал нежные
слова, пока стягивал платье и трусики с разомлевшей и потерявшейся
в нём девушке.
Она тихо стонала, не ощущая колючей соломы
под оголившейся спиной, извивалась под мужскими губами,
покрывающими тело жаркими поцелуями, и жадными руками, блуждающими
там, где никто, никогда не трогал. Даже сама Света в ду́ше
быстренько омывала запретное местечко, сгорая от стыда, если
задевала пальцами. А тут Гарик, трущий пальцами, ныряющий в
дырочку, разжигающий что-то невероятное, вызывающее зуд и лёгкую
боль, требующую выхода чего-то неизведанного.
- Мы сбежим… Я заберу тебя в Москву… Ты станешь моей женой… -
продолжал распалять словами плавящееся от возбуждения тело
Светочки.
Она сама не заметила, как начала покручивать
бёдрами, потираясь сильнее об руку, массирующую клитор, резче
насаживаться на пальцы, растягивающие нетронутую щелочку. Тихие
стоны становились громче, когда Свету стали сотрясать божественные
волны оргазма, затуманивающие ещё больше, затягивающие глаза мутной
пеленой с радужными, взрывающимися точками. Раскинутые ноги,
застекленевшие глаза, тяжёлое дыхание. Лучшего момента Игорёк не
мог найти. Светочку мелко потрясывало, подпухшие губки шептали о
любви, зрачки затянули радужку. Молодой мужчина приподнялся,
перенёс свой вес на невменяемую девушку, подвёл окаменевший член ко
входу и резко всадил, разрывая девственную преграду, удерживая
рукой плечи, а бёдрами прижимая напрягшуюся часть. Света не ожидала
такой боли, простреливающей до позвонков, расползающейся по ногам и
животу, выдёргивающей истерический крик и полностью оглушающей, и
не дающей слышать успокаивающие слова любимого.
Игорь замер, продолжая удерживать, ставшую,
наконец, его девушку, шепча о любви, о свадьбе, о детях, судорожно
целуя между словами лицо, шею, грудь. Из уголков Светиных глаз
скатились слёзы, а на губе, прокушенной от боли, выступила кровавая
капелька, наполнившая рот металлическим вкусом и вызывающая
тошноту, подкатившую к горлу.
Игорёк ждал, пока она его услышит,
расслабится и позволит продолжить. Но девушка закрылась, замерла и
не реагировала на него. Терпение покинуло парня, и он начал
двигаться. Сначала медленно, аккуратно, затем набирая темп и
выдирая всхлипы при каждом сильном толчке.
- Ничего, милая… Потерпи… - хрипел, вбиваясь быстрее и глубже,
охреневая от узкости и тугости, доставляющей райское наслаждение,
за которое можно было отправиться и в ад, если бы коммунизм не
отверг его существования. – Первый раз всегда больно… Но ты
привыкнешь… Со временем тебе понравиться…
Несколько мучительных минут Светочка
сдерживалась, чтобы не зарыдать. Всё это время она сгорала не от
удовольствия, а от ощущения раскалённой арматуры, орудующей внутри
и грозящей проткнуть органы и вылезти из живота. Вот почему тема
секса в Советском Союзе практически под запретом. Вот почему
родители не рассказывают об этом дочерям. Вот почему папа и мама
делают это очень редко, и то отправляют куда-нибудь детей, чтобы
они не слышали душераздирающих криков мамы, корчащейся под
папой.
Довольный рык Игоря, похожий больше на хрюк,
вожделенное освобождение и тёплая жидкость, выплёскивающаяся на
живот, выдернули Светика из ада, который наперекор идеологии
страны, всё-таки существовал. По крайней мере сегодня для неё он
был реален. А Игорёк явно побывал в раю, урча, прижимая свою
Светку, и восхищаясь какой-то узкой и тёпленькой киской. Свете было
глубоко посрать на какую-то киску, у неё жутко ныло внутри, причём
сильнее, чем во время пролетарских праздников. Она несмело
коснулась запретного местечка, пульсирующего болючими спазмами и
нащупала непонятную влажность, вытекающую из того места, которое
попортил Игорёк. Подняла руку к пробивающемуся через щели между
досок свету и обомлела. На пальцах была кровь, для которой по
календарю ещё две недели. Сердце зашло в страхе, тошнотворный комок
подобрался ближе к глотке, лёгкие схлопнулись, и последняя мысль:
