У мужчины в кресле напротив было очень жесткое лицо. Словно я –
молодая вдова с ребенком на руках – не заслуживаю сострадания.
Понимаю. Я была женой криминального авторитета и теневого
финансиста, а этот мужчина пришел из Следственного комитета. Мне он
тоже не нравился.
Знал бы он правду, отвел бы глаза. Меня насильно взяли замуж.
Выбор был небольшим: стать женой Эмиля или умереть. Мужа я полюбила
вопреки всему. Дитя нашей сумасшедшей любви – наш шестимесячный сын
– сидел у меня на коленях. Льняного цвета макушка и серые глаза
достались ему от папы.
– Мы хотим эксгумировать тело вашего мужа. Нужно ваше
разрешение. Понимаю, вам через многое пришлось пройти, Дина…
При слове «эксгумация» я инстинктивно прижала ребенка к
груди.
– Зачем?
– Потом вам придется опознать тело, таков порядок.
Вопрос он пропустил. Я настороженно слушала следователя. Сын
доверчиво лег мне на плечо и дышал в ухо. Маленькие пальчики
изучали прядь волос, заправленную за ухо.
Я давно опознала мужа. Полгода жила у мамы, пытаясь прийти в
себя. Моего мужа жестоко убили, но вместе с собой он забрал врагов.
Только у мамы я начала забывать, как на части рвалось сердце, как
белугой я ревела в морге, а затем на могиле мужа.
До последнего надеялась, что это ошибка, но тест ДНК оборвал
надежды. Эксгумацию могут проводить в одном случае – в деле
открылись новые факты.
– У вас появились сомнения? Новые улики? – спросила я. – Почему
вы его эксгумируете?
– Мы пересматриваем дело, госпожа Кац. Есть основания полагать,
что в ту ночь имели место другие обстоятельства. Не исключено, что
именно ваш супруг спровоцировал бойню.
– Вы хотите всё повесить на него? – прозрела я.
Глупая женская надежда… Никак ее не вытравишь. Отболела,
оплакала, но стоило следователю сказать несколько слов и надежда,
что муж жив, вспыхнула с новой силой. Как чертов маяк в ночи.
– Госпожа Кац… Нет, – вздохнул он.
– Не смейте трогать могилу, – разозлилась я. – Я запрещаю! И
немедленно обращусь к своему адвокату! Не смейте беспокоить моего
мужа!
Я больше на себя злилась, чем на него. За то, что позволила
надежде ожить. Нервно встала, баюкая сына, и вышла из зала. Пусть
мама проводит. Следователь не настолько отмороженный, чтобы
тащиться за мной в спальню и доставать там.
Успокоиться я не могла и, прижав к плечу малыша, ходила по
комнате, набирая номер. Звонила я нашему адвокату и душеприказчику
Алексею Юрьевичу. Это давно нужно было сделать – узнать, что с
наследством. После смерти Эмиля прошло полгода, а оставил он
прилично. Но я тянула, боясь сталкиваться с прошлым.
– Дина Сергеевна, – с тихим неодобрением ответил юрист.
– Следственный комитет хочет эксгумировать тело, – с места в
карьер сказала я. – Вы можете узнать, зачем?
– Эксгумировать? – насторожился тот. – Для этого нужны серьезные
основания. Я этим займусь.
Во мне еще теплилась надежда. Я не хотела говорить о ней вслух,
так мечты теряют волшебство и способность исполняться. У них есть
улики, и я хочу знать какие.
– Наследство, госпожа Кац. Прошло полгода…
– Потом.
– …я могу оформить документы сам, – профессиональным тоном
продолжил Алексей Юрьевич. – Также я должен передать вам пакет от
господина Каца.
– Пакет? – поразилась я.
– Совершенно верно. Согласно его завещанию. Бумаги, документы.
Описи нет, точно сказать что там, я не могу.
– Хорошо, – собраться с мыслями было тяжело. – Сделайте запрос
следователю, я хочу увидеть материалы дела.
– Вас ждать или прислать все с курьером?
Я мельком взглянула на себя в зеркало. За полгода черты лица
заострились, я как будто стала старше. Взгляд пристальный и
недоверчивый. Он не подходил к цветочному платью с оборками и к
длинным волосам.
– Я приеду, – решила я.
