- Ну как бы тебе объяснить, - Антон задумался, а потом терпеливо
продолжил, - ну вот знаешь же фразу про чемодан?
- Про чемодан? – не сразу поняла Варя, - А, это который без
ручки? И тащить тяжело, и бросить жалко?
- Ага, - обрадовался Варин муж, - Вот, такой чемодан и есть ты,
Варь, - развел руками Антон, - я же долго терпел, да и жалко тебя
правда было.
- Но и что же было не так? Зачем вообще было терпеть? Тебе, хочу
сказать, очень правдоподобно удавалось делать вид, что у нас все
хорошо.
- У кого все хорошо? У тебя и твоего декрета? У тебя и твоего
развития, а точнее полного его отсутствия? На площадках и в мамских
чатиках все хорошо?
- А что мне надо было делать? Отдать сына в ясли месяцев в
десять, и идти учиться реснички наращивать, как твоя новая
девушка?
- Да хоть даже реснички, Варь. Что угодно! Три года сыну, а ты
все еще не работаешь. Да с тобой же стало просто скучно, не о чем
поговорить, и я вообще не говорю о лишних килограммах и твоей
одежде.
- Не о чем поговорить? Я что-то такого не замечала. В любом
случае, я тебя не держу. Спасибо, что во всем признался, вот хотя
бы за это тебе спасибо. На развод, ну и алименты, я подам сама.
- Алименты? А ничего, что я содержал вас тут целых три года? А
ты еще и выплаты получала, и их тратила уже как самой тебе
заблагорассудится. Короче, Варь. На развод подавай, а алименты..
Давай так, я буду помогать Сережке просто так, без них.
Варя уставилась на мужа так, как будто впервые увидела его
по-настоящему, и будто они не прожили с ним вместе пять лет, четыре
из которых в браке. Тот ли это Антон, который так хотел сына,
который оберегал ее как хрустальную вазу, каждую минуту ее
беременности, который восхищался тем, как Варя быстро пришла почти
в изначальную форму после родов, который говорил, что работать
выйти она всегда успеет, а три первых года мать должна быть рядом с
ребенком.
Варе вообще показалось, что в ее мужа кто-то вселился, настолько
он сейчас был сам на себя не похож.
Да и вообще ничего не предвещало такого разговора, жизнь их была
спокойной и размеренной, и размышляя после, Варя вообще не могла
припомнить, чтобы Антон вел себя как-то подозрительно. Она никогда
не ловила его на каких-то переписках, он всегда ночевал дома, почти
никогда не приходил поздно. Начал Антон разговор за ужином, с того,
что он уходит от Вари с Сережей к двадцатилетней Ангелине,
благодаря которой, по его словам, он снова почувствовал себя живым,
молодым и счастливым. Заканчивая той самой фразой, про алименты,
которые он платить не хочет.
- Нет, - просто произнесла Варя.
- Что значит - нет? Я это оспорю!
- Ну, попробуй оспорить, желаю удачи. А сейчас иди и собирай
свои вещи, - с этими словами Варя, не дожидаясь ответа мужа, вышла
из-за стола и ушла в детскую. Самого сына сейчас дома не было,
сегодня он ночевал у Вариных родителей, которые души не чаяли в
первом и единственном внуке, и часто брали его к себе.
Антон пошёл за ней.
- А где твои слезы, ты вообще расстроена?
- Я не расстроена, потому что мне противно и мерзко. Я же
попросила тебя собрать вещи и уйти.
- Это наша общая квартира, Варя. Я могу так же прогнать
тебя.
- Я прекрасно знаю и без тебя, что она общая. Разведемся,
продадим, тогда и поделим. Все по закону. Но видеть и слышать я
тебя вообще не хочу, иди, пожалуйста, к своей Ангелине и живи пока
там.
Антон помолчал, глядя на нее, видимо что-то обдумывая.
- Что еще, Антон?
- Вещи не поможешь собрать?
- Тебе больше ничем не помочь? Может еще к Ангелине отнести твои
вещи и ужин вам там приготовить?
- Ладно, я понял, понял.
Где-то за полчаса Антон собрал чемодан и свою спортивную сумку,
заглянул в детскую, буркнув Варе «Остальное потом заберу», и вышел
за дверь.
