Найтвуд

Утро выдалось солнечным – кухня была залита солнечным светом. Лучи касались моей кожи и играли солнечными зайчиками на стене. Однако это совсем не отражалось на настроении.

Ранее такой шумный дом превратился в обитель тишины и скорби.

Я сидела за кухонным столом, вяло ковыряя остатки завтрака. Тишину прервал включенный отцом телевизор и новостная сводка: диктор с каменным лицом рассказывал о жутком убийстве в студенческом городке Найтвуда – там, где я жила и училась.

«Жертвой стал студент первого курса… Тело обнаружили в парке возле кампуса… Полиция пока не комментирует…»

Моя мама, Линда, стиснула салфетку в руках, а взгляд был устремлен в пустоту. Отец, Майкл, хмуро смотрел на экран. Его пальцы нервно постукивали по столу. В воздухе витало невысказанное: “Снова смерть. Снова чей-то ребенок.”

После похорон моего брата Джона прошел уже месяц, но до сих пор боль от потери ощущалась как свежий кровоточащий порез. Родители стали совсем тихими и, казалось, порой безучастными. Но я знала, что это всего лишь видимость. На самом деле они жутко переживали обо мне – потеря брата показала как внезапно трагедия может прийти в дом, а потому безмолвный контроль за моей жизнью лишь усилился.

Диктор продолжал рассказывать о случившемся и я ждала. Ждала, когда отец наконец спросит. Вопрос буквально витал в воздухе. И наконец он спросил:

– Может останешься дома, дорогая? – произнес он, глядя в телевизор. – Хотя бы до тех пор, пока полиция не найдет убийцу бедного ребенка.

Я чувствовала его страх. Он слышался в голосе, проглядывал во взгляде. Наверное, будь воля родителей – они заперли бы меня в комнате навечно.

– Пап, я должна вернуться. И там будет Мэтт, – тихо сказала я. – Я буду вести себя осторожно, обещаю.

Отец лишь кивнул, а мама, ничего не ответив, встала и ушла в гостинную.

Что ж, похоже семейный завтрак подошел к концу.

– Пойду собираться, пап. – Я встала из-за стола. Отец лишь кивнул, проводив меня взглядом.

В груди ныло странное чувство, когда я зашла в нашу комнату. Мою… Теперь только мою комнату. Стены были уже пустыми – все плакаты Джона и его фотографии я сняла сразу после похорон – слишком больно было смотреть на них. Все его вещи были бережно собраны и упакованы, а отец отнес их на чердак. Осталось лишь наше семейное фото на моей тумбочке: мы все вместе в отпуске на Гавайях, Джон смеется, полный жизни, не подозревая, что через месяц веревка прервет эту жизнь.

Из накативших воспоминаний меня выдернул стук в дверь – тихий, но настойчивый.

– Можно? – Мама стояла в дверях и нервно теребила рукав своего серого кардигана.

Я жестом пригласила ее войти, сворачивая очередную футболку и бросая в открытый чемодан.

Войдя, мама осмотрела комнату и, поджав губы, села на кровать. Она мялась пару минут наблюдая за тем, как я складываю вещи. Не выдержав, она все же решила заговорить:

– Анна, пожалуйста, будь с нами на связи. Ты ведь знаешь, как мы с папой тебя любим и боимся потерять. – На ее глазах проступили слезы. – И то, что произошло в кампусе – просто ужасно. Не ходи поздно никуда, прошу.

– Мам, обещаю, я буду осторожна.

– Хорошо. Спасибо, милая. – Мама, встав с кровати, подошла ко мне. Она немного взъерошила мои волосы и поцеловала в лоб, как делала в детстве. – Мы очень тебя любим.

– И я вас.

      Я видела как тяжело дается маме расставание, но я не могла оставаться всю жизнь под родительским крылом. Да, произошла трагедия – самоубийство Джона, от которого мы все еще не оправились, а теперь еще и это убийство в кампусе, но это не повод для меня забиться в угол и перестать жить.

– Мне пора, мам. Береги себя. – Я накинула на плечи увесистый рюкзак, взяла чемодан и направилась к выходу, оставив маму стоять в дверном проеме.