Тишина в доме Анны и Сергея была не просто отсутствием звука, это была ощутимая, осязаемая пустота. Пять лет назад, когда пропала их маленькая Лиза, тишина поселилась в каждом уголке их жизни, вытеснив смех, детские песенки и даже негромкие споры.
Анна и Сергей пытались жить дальше. Работа, рутина, редкие встречи с друзьями, которые не знали, что сказать. Их брак, некогда крепкий, стал хрупким, словно старый фарфор, удерживаемый вместе лишь общей болью и молчаливым согласием не трогать самые болезненные струны. Детская комната Лизы оставалась нетронутой – розовые обои, плюшевый мишка на кровати, книжки на полках. Это был их мавзолей, их алтарь скорби.
И вот, в один обычный, ничем не примечательный вторник, когда осенний дождь барабанил по стеклам, в дверь позвонили. Звонок пронзил тишину, как острый нож. Сергей, сидевший за компьютером, вздрогнул. Анна, машинально протиравшая пыль в гостиной, замерла. Никто не ждал гостей.
Сергей подошел к двери и, приоткрыв ее, выглянул наружу. На пороге стояла девочка. Маленькая, в легком платьице, несмотря на холод. Ее волосы, цвета спелой пшеницы, разметались по плечам. Ее голубые глаза смотрели прямо на него.
Сердце Сергея остановилось. Дыхание перехватило. Он не мог поверить своим глазам.
«Папа?» – прошептала девочка, и в ее голосе звенела та самая детская чистота, которую он помнил.
Это была Лиза. Точно такая же, как в тот день, когда они видели ее в последний раз. Здоровая, румяная, абсолютно невредимая.
Он отшатнулся, затем, словно во сне, распахнул дверь настежь. «Анна! Анна, иди сюда!»
Анна появилась в дверном проеме, ее лицо было выражением глубокой усталости, но увидев девочку, ее глаза расширились от недоверия, затем наполнились слезами. «Лиза?» – ее голос сорвался на шепот. Она упала на колени, протягивая руки.
Девочка шагнула вперед и бросилась в объятия матери. Ее прикосновение было теплым, настоящим. Слезы лились по лицам родителей. Это было чудо, необъяснимое, немыслимое, но такое реальное. Их ребенок вернулся.
Следующие дни были эйфорией. Они водили Лизу к врачам, которые лишь разводили руками. Идеальное здоровье, полное отсутствие медицинских записей о болезнях. Никто не мог объяснить, как она появилась. Сама девочка не могла вспомнить ничего о том что с ней происходило долгие годы. Полиция тоже была в тупике – никаких пропавших без вести детей, никаких свидетельств. Самым странным было то, что она практически не изменилась… Анна и Сергей не хотели объяснений. Им было достаточно того, что она здесь, живая, смеющаяся.
Они старались наверстать упущенное. Гуляли в парке, где Лиза каталась на качелях с той же беззаботной радостью, что и раньше. Читали ей книжки, которые она так любила.
Готовили ее любимые блюда. Дом снова наполнился звуками. Но не совсем теми, что раньше.
Первые странности начали проявляться почти сразу, но вначале родители списывали их на последствия пережитого шока или на адаптацию. Лиза была очень тихой. Менее болтливой, чем они помнили. Больше наблюдала, чем участвовала.
«Она просто устала, милый», – говорила Анна Сергею, когда он выражал беспокойство по поводу ее молчаливости. – «Ей нужно время».
А потом Анна заметила, что Лиза никогда не спит.
Она просыпалась ночью, чтобы проверить дочь, и всегда находила ее бодрствующей. Лиза лежала в своей кроватке, уставившись в потолок, или тихонько сидела у окна, рассматривая луну.
«Лиза, ты не спишь?» – спрашивала Анна, сердце ее начинало колотиться от необъяснимого беспокойства.
«Нет, мама», – отвечала Лиза, поворачивая голову. – «Я не устала».
Ее голос был спокоен, без тени детского каприза. И глаза. В свете ночника они казались слишком глубокими, слишком осмысленными для семилетнего ребенка.
