1861 год
Эта зима выдалась особенно снежной и холодной. Бураны, метели,
дороги заметало за ночь. Дворы расчищали каждое утро. А морозы все
не отступали, только ветер в деревьях завывал, нагоняя стужу. В
такую погоду на печи бы теплой лежать с кошкой Дунькой, да отвар
горячий пить. А еще сказки бы послушать, что бабушка сказывать
любила, про барынь богатых и принцев заморских, про вьюжку озорную
и богатырей несокрушимых.
Да никак. У нас в семье правило одно: не работал - сиди голодный
и смотри, как другие кашу на масле с чугунка ложками
черпают.
Тяжело кряхтя под весом зимнего тулупа, что был мне явно не по
размеру, я вышла из лесу, миновав укутанный в сугробы ельник. Надо
мной шмыгнула белка, встряхнув с широких игольчатых лап раскидистой
ели снег. Это было бы даже смешно, если вся эта масса не
просыпалась мне на голову.
Отряхнувшись и глянув наверх на рыжую проказницу, погрозила ей
кулаком, а после не спеша спустилась с пригорка. Под узду я вела
тихую чахлую лошадку, запряженную в дровни. Под ногами хрустел
наст, позади за моей спиной противно скрипела несмазанная полозья
повозки груженой доверху. А в небе набегали тяжелые черные тучи,
закрывая ясное солнышко и грозясь обрушиться на землю очередным
густым снегопадом.
Всматриваясь вдаль, только вздыхала: до деревни еще топать и
топать. Из лесу за поляной раздавались тяжелые удары топоров -
приемный батька с братьями старшими рубили молодые деревца на
дрова, а я вязала ветки и складывала их в дровни, а после свозила
это все в село. Сама! Так как считалась в семье уже девочкой
взрослой, к работе способной. И дело моё было ответственным:
хворост-то по зиме сложно сыскать, а так просохнут ветви, и вези на
продажу.
Обернувшись, я ухватилась крепче за узду и пошагала вперед.
Боязно мне было. Волков видывали этой зимой здесь и не раз. Голодно
в лесу вот и к деревням лютые выходят. А иной раз и во дворы домов
забираются, что на отшибе стоят. Курятники да голубятни разоряют.
Умные твари и хитрые. А злющие-то какие! Страшно ночью из дому
шагнуть. Собаки в будки жмутся.
А барин наш кормилец не торопится охотников присылать, ему-то
хорошо, он этими тропами на санях своих ряженых не разъезжает. А
мне топай и дрожи со страху. Иные семьи своих детей никогда бы
одних по дороге этой не пустили, только вот мне не свезло. Померли
мои батька с мамкой, а всех нас детей осиротевших раздали по
родственникам. А меня к тетке сослали. Да только не взлюбила она
меня. Не скрываясь, говорила, что я для нее рот лишний, и что
сирота в невесты никому не нужна будет. Так и буду камнем висеть на
шее ее.
Поежившись, я постоянно оглядывалась по сторонам. Сердечно
заходилось в тревоге, а увидев у самой дороги свежие следы
звериные, так и вовсе остановилась. Волчьи. Не собака-то. Уж я-то
не маленькая уже, десять годков стукнуло, что я след волка от пса
дворового не отличу. И совсем у меня поджилки затряслись. Лошадка
наша старенькая повела носом и занервничала. Переступая с ноги на
ногу, трясла головой, а потом так и вовсе сорвалась с места. Я за
ней, да, куда мне в толстом мужицком тяжелом тулупе то снегу-то за
ней угнаться
Заругает тетка. Розгами отходит за то, что упустила кормилицу
нашу. Без нее ходу в избу мне нет.
Я бежала по следу саней и видела там вдалеке, как маячила моя
беглянка на дороге.
Что-то тяжелое сбило меня с ног. Аж дух вышибло. Покатившись
кубарем, упала лицом в сугроб. И сразу холод такой пробрал.
Вставать бы надобно да не успела. Что тяжелое опустилось на мою
спину и над ухом послышалось тяжелое нечеловеческое дыхание. С
хрипотцой.
Схватив меня за тулуп, зверь потащил волоком по снегу вперед.
Испугавшись, я истошно закричала. Только понимала: как волки
появились у дороги, так не ходит тут почти никто. А дядька мой с
братьями только к зорьке из лесу выйдут.
