- Агния. Агния. Агния, - повторяла я собственное имя, глядя на
отражение в зеркале. С каждым повтором в голосе прибавлялось грусти
и досады. - Агния. Агния...
Интересно, когда уже новоявленная методика моего психотерапевта
поможет, и я уже полюблю собственное имя? Хотя, полюблю - слишком
громкое слово. Смирюсь - вот это уже ближе к правде.
- Веснушки. Веснушки. Веснушки. - Выдавила из тюбика с
тональником жидкую надежду осветлить кожу и начала наносить ее на
лицо. - Веснушки. Веснушки. Веснушки... - Пошел третий слой
«штукатурки», а этот признак избыточной любви ко мне солнца все еще
был очень заметен. Не знаю, что в этих неправильной формы пятнах
может быть красивого, как по мне, так уж лучше бы меня покрывала
какая-нибудь сыпь, чем вот это вот "богатство".
Кажется, я зря оставила приличную сумму в кабинете мозгоправа,
раз до сих пор ненавидела в себе всё. Новомодная практика "Расскажи
своему отражению то, что ты в себе не любишь" определенно сбоила.
Или же она не работала исключительно на мне...
- Волосы. Волосы. Волосы. - Я приступила к самому ненавистному
процессу, пытаясь разодрать вечный колтун. Волосы мои вились в
мелкий кудряш, напоминая собой больше, не знаю... мочалку, или же
самую завидную на деревне овечью шерсть. За ночь это руно
слеживалось так, что приходилось, проливая горючие слезы, в прямом
смысле рвать на себе волосы.
Сегодня не помогал ни утюжок, ни застывающая на волосах пенка
для сильной фиксации, ни облако пахучего лака. Как была овцой, так
и осталась. Разве что чуть прилизанная у лба и с "шикарным"
врожденным начесом на макушке.
- Агния! Я опаздываю!- Дверь в ванной прошлась рябью под
нетерпеливым стуком.
- Муж, - тихо сказала я, глядя на свое отражение. А потом
громче, - Иду, любимый...
Муж, он же Роман, он же Ромашка, он же Роман Александрович -
замдиректора в компании, где работала и я, он же моя самая большая
и, пожалуй, единственная удача. Я была абсолютно уверена в том, что
такие породистые блондины с уверенным разворотом широких плеч,
глазами цвета василькового поля и с ямочкой на подбородке, просто
не могут жениться на таких как я.
- Я готова, Рома. Можно ехать. - Муж оторвал взгляд от телефона
и посмотрел на меня. От его взгляда, брошенного на неудавшуюся
прическу, на слишком явный макияж, офисное глухое платье из разряда
"хотя бы в этом не отсвечивать", стало стыдно. Ну, вот зачем я ему
такая, только порчу имидж перспективному управленцу... - Я
нормально выгляжу, Ром?
- Агния, я опаздываю, - не сказал, а пресек любые попытки с моей
стороны выклянчить комплимент. Уже в машине, выезжая с парковки,
бросил, - у тебя же подруга в салоне работает. Сходила бы к ней.
Есть же какие-то долговременные укладки, перманент, татуажи...
- Она там не работает. Она им владеет. - От собственной резкости
в голосе тут же стало стыдно. - Я схожу, Ром. Обязательно.
Всю дорогу изо всех сил старалась не показать мужу, как сильно
его слова задели меня. Моя внешность была той самой больной
мозолью, наступая на которую весь день ощущаешь неприятную
нервозную пульсацию. Прислушиваешься к шепоткам за спиной,
пытаешься разгадать какой-то тайный смысл в бросаемых на тебя
взглядах. Да, я была из той категории женщин, которые максимально
зависели от чужого мнения. Мне нужны были комплименты, пусть даже и
выклянченные, просто хотя бы для того, чтобы почувствовать себя
чуточку уверенней. А намеки на долговременную укладку и татуаж
вгоняли меня в уныние.
За свои почти тридцать лет (двадцать восемь, если верить
паспорту) я научилась заниматься самобичеванием, не прекращая при
этом весело щебетать. В голос ругала нерадивых пешеходов,
проползающих по "зебре" с черепашьей скоростью. Костерила
обгоняющих Ромкин джип любителей поиграть в шашечки на дороге.
Негодовала по тому, куда идут все наши налоговые вычеты, если с
настила местами сошел асфальт и теперь там находились опасные
ловушки, в которых можно было оставить всю подвеску вместе с
невосполнимыми нервными клетками.
